Дэн Абнетт - Инквизитор Эйзенхорн

— В общем, как бы то ни было, Нейл считает, что нам необходимо собраться.

Я сообщил об этом по воксу остальным членам нашего отряда. Менее чем через две минуты к нам присоединились Элина и Медея. Вместе с ними появились Льеф Гюстин и Корл Крайн — оба из людей Гидеона, предоставленные нам в качестве подкрепления, — а также нанятый Рейвенором археолог Кензер.

— Двигаемся! — приказал я.

— Вы себя хорошо чувствуете, сэр? — спросила Элина.

— Со мной все в порядке. В порядке. Я только хочу, чтобы вы… — Я замолчал, стараясь справиться с раздражением. — Все хорошо, спасибо, Элина.

Они все по-прежнему беспокоились обо мне. Со времени событий у Иеганды прошло только три с половиной недели. Я начал ходить лишь пять дней назад. Все они молча соглашались с Крецией, что мне стоило лежать в лазарете и оставить всю работу Рейвенору.

Что ж, именно в этом и заключается право начальника. Я принимал решения. Однако на них не стоило сердиться. Они переживали искренне. Если бы не те отчаянные меры, которые Элина и Кара предприняли на борту пинаса, я был бы уже мертв. Мое сердце дважды останавливалось. Элина, единственная, чья группа крови соответствовала моей, была готова отдать ее всю, до последней капли.

Измотанная и поредевшая, моя команда сплотилась еще крепче, чем прежде.

— Давайте прибавим шагу, — сказал я. — Мы же не хотим, чтобы Нейл и Рейвенор прибрали себе всю славу.

— Только после тебя, железноногий, — сказала Медея.

Кара захихикала, но постаралась сделать так, чтобы всем казалось, будто у нее просто начались проблемы с дыхательной маской.

— А тебе не кажется, что за это прозвище придется расплачиваться? — ответил я.

Снова совсем близко прогудела шурикен-катапульта. Звук катился к нам по лабиринту ущелья.

— Кое-кто уже веселится, — сказал Гюстин.

Гюстин был бывшим гвардейцем, бывшим гладиатором, бывшим охотником за головами, а после всего этого обернулся солдатом Инквизиции. Он носил бороду, скорее всего для того, чтобы скрыть шрамы, похоже покрывающие все его лицо. Льеф рассказывал, что прибыл с Раас Бисора, расположенного в сегменте Темпестус, но я не знал, где это. Ну если не считать того, что это где-то в сегменте Темпестус. Гюстин носил тяжелую серую броню и был вооружен старой, много раз чиненной стандартной лазерной винтовкой Имперской Гвардии.

Он служил Рейвенору в течение очень многих лет, так что я мог доверять ему.

Снова прокатилось эхо свистящих звуков, перемежавшихся шипением лазерных выстрелов.

— Друзья Рейвенора, — сказала Медея.

Все мы весьма неуютно себя чувствовали, вспоминая об эльдарах. Еще шестеро этих созданий прибыли на корабле Гидеона в качестве телохранителей ясновидца. Высокие, даже слишком высокие, невероятно стройные и тихие, они никогда не покидали отведенной им части корабля. Воины аспекта, как называл их Гидеон, что бы это ни значило. Гребни плюмажа, украшавшие их прекрасные изогнутые шлемы, делали эльдаров еще выше, когда те надевали броню.

Они высадились на поверхность вместе с Рейвенором, лордом провидцем и еще тремя людьми Гидеона.

Третья ударная группа под командованием старшего лейтенанта Рава Скиннера, также сотрудника Рейвенора, находилась сейчас примерно в километре к западу от нас.

Гюль, или 5213Х, как она именовалась в Карто-Империалис, вовсе не соответствовала образу, сложившемуся в моей голове. Она ничем не напоминала бесплодный мир, увиденный в сознании Марлы Таррай, — мертвая скорлупа, где под слоем пепла лежали древние города. Скорее всего, тот мир существовал только в ее воображении. Она никогда не видела этой планеты. Прожила недостаточно долго, чтобы ей представился такой шанс.

Я раздумывал над тем, совпадал ли образ Гюль с пророчеством ясновидца. Скорее всего совпадал. Эльдары казались мне чрезвычайно точными предсказателями.

Мы подошли к Гюль по широкой орбите. «Потаенный свет» был оборудован маскировочными полями, принцип действия которых Рейвенор отказывался мне объяснять, но я чувствовал, что они поддерживаются его ужасающе могучей Волей. Высокочастотные сенсоры обнаружили корабль, повисший на низкой орбите, — каперское судно довольно внушительных размеров, судя по всему еще не обнаружившее, что мы уже рядом.

Сама Гюль была невидима. Или практически невидима. Я никогда не встречал мира, настолько стремящегося казаться несуществующим. Всего лишь тень на звездном небе, едва угадываемое скопление материи. Даже на фоне солнца планета казалась лишенной хоть сколько-нибудь четкого силуэта. Она словно впитывала свет, но не отражала его.

Когда Циния Приист, хозяйка корабля Рейвенора, принесла для изучения первые сканированные изображения поверхности, нам показалось, что это просто увеличенные фотографии детской головоломки.

— Это же лабиринт, — удивленно произнес тогда я.

— Головоломка… вроде «плетенок», — решил Рейвенор.

— Нет, резная фруктовая косточка, — уверенно кивнула Медея.

Мы все посмотрели на нее.

— Божий труд на каменном сердце. — Она уставилась на нас: — Вы чего?

— Может, объяснишь? — предложил я.

И она объяснила. Потребовалось некоторое время, чтобы мы смогли ухватить ее мысль. Отшельники Главии, судя по всему, не могли придумать лучшего способа выразить свою религиозную любовь к Императору, кроме как записать весь Имперский Молитвослов на косточках секерри. Эти самые секерри, как мы узнали, представляли собой мягкие сладкие летние плоды, напоминающие на вкус смесь айвы и нуги. Что-то вроде ширнапля, как нас достоверно проинформировала Медея. Косточки секерри были размером с жемчужину.

К счастью, никто не стал допускать ошибку и спрашивать, что же такое ширнапль.

— Я ж и не знаю, как они это делают, — продолжала Медея. — Они вырезают надписи на глазок, с помощью иглы. Сомневаюсь, что отшельники сами могут что-то разглядеть, но они демонстрировали нам голоитические изображения с увеличенными снимками вырезанных косточек в школуме. Там можно прочитать каждое слово! Все слова до последнего! Божий труд на каменном сердце. Они оплетали надписями косточку вокруг, плотно, компактно, используя все свободное пространство. Нас учили, что молельные косточки являются одним из Девятнадцати Чудес Главии, которыми мы должны гордиться.

— Девятнадцать Чудес? — переспросила Циния.

— Во имя Золотого Трона, женщина, не заставляй ее начинать! — вскрикнул я.

Впрочем, в сравнении, предложенном Медеей, что-то было. Поверхность Гюль и в самом деле казалась гравированной. Идеальная черная сфера, в которой были прорезаны глубокие пересекающиеся линии. В действительности каждая из этих линий была ущельем с гладкими стенами двести метров шириной и девятьсот метров глубиной.