Михаил Кликин - Малыш и Буйвол

– Где? – Малыш вытянул шею.

Река играла бликами. Плыли по течению сухие листья, кружились в маленьких водоворотах. Стелились по дну нити водорослей.

– Рядом с выступающими корнями. Темная спина. Щука. Замерла. Поджидает.

– Вижу. Вижу! – Малыш потянулся к луку.

– Не надо, все равно не попадешь.

– Почему это?

– В воде всё выглядит не так…

Но Малыш уже достал стрелу, наложил ее на тетиву, прицелился.

– Неважно, как что выглядит. Сегодня мы будем есть свежую рыбу.

– Мы будем есть сыр и сухари, – сказал Буйвол. – Как обычно.

Сорвавшаяся стрела ударила в воду. Невредимая щука, извернувшись по-змеиному, сверкнув зеленоватым боком, ушла на глубину. Брызнула на поверхности вспугнутая рыбья мелочь.

– Не попал, – удивленно сказал Малыш.

– Я говорил…

Берег был неровный. То и дело приходилось перебираться через канавы, заросшие высокой лесной крапивой. Попадались заболоченные участки, сплошь в кочках, идти по ним было мучительно неудобно – нога срывалась, подворачивалась; хлюпала ржавая вода.

Речка сильно петляла. И менялась. Порой она широко разливалась и успокаивалась, а потом вдруг превращалась в стремительный вспененный ручей. Тихие неглубокие плесы сменялись черными бездонными омутами. А иногда речка и вовсе терялась в разросшейся осоке. И тогда Малышу становилось неуютно. Он озирался по сторонам, видел кругом глухой лес, и ему начинало казаться, что теперь они остались в этой мрачной чащобе совсем одни, без верного проводника, и никогда им отсюда не выбраться.

Но вскоре река появлялась снова, Буйвол уверенно вышагивал впереди, и Малыш, воспрянув духом, забывал о своих тревогах…

– Все, – сказал Буйвол, внезапно остановившись.

Малыш огляделся:

– О чем ты?

– Знакомые места кончились. Дальше я никогда не ходил. Что там, знаю лишь по рассказам.

– По рассказам, слышанным в детстве?

– Да.

– Я, например, ничего не помню, что мне в детстве рассказывали.

– Я тоже, – серьезно сказал Буйвол. Но Малышу очень хотелось верить, что друг просто пошутил.

Когда стало темнеть, они вышли к небольшому скособоченному домику. Сруб его почернел от старости, бревна растрескались. Крытая дёрном крыша поросла травой, возле закопченной трубы тянулась к небу чахлая березка. В узких окнах загустел мрак.

– Это и есть ведьмино жилище? – спросил Малыш. – Выглядит запущено.

– Нет, конечно. До ведьмы еще идти и идти.

– Ты меня успокоил.

– Переночуем здесь, а завтра двинемся дальше.

Малышу это место казалось слишком жутким для ночлега, и он, помедлив, сказал:

– Странное место.

Буйвол пожал плечами:

– Обычный охотничий домик.

Внутри было темно. Серый свет, вливаясь в окна и открытую дверь, ложился полосами на пол и стены. Малыш быстро развел огонь в железной печке, обложенной камнями, благо, что дрова уже были кем-то приготовлены.

– Хозяева на нас не обидятся? – спросил он.

Буйвол ходил по комнатке, шарил во всех углах, что-то отыскивая.

– Сейчас мы здесь хозяева, – отозвался он, заглядывая под лежак, сбитый из неструганных досок.

– Что ты там ищешь? – спросил Малыш.

– Капканы. Или петли.

– Зачем?

– Хочу поставить на ночь. Если повезет, утром будет свежее мясо.

– Не знал, что ты в этом разбираешься.

– Я же говорил, что мы подолгу жили в лесах. Нужда научила.

Разгоревшееся пламя гудело в печи. Тяга была хорошая, дрова сухие. Алые отблески на стенах гонялись за тенями – огонь оживил дом.

– А почему ты уверен, что ведьма жива? – спросил Малыш. – Прошло столько времени.

– Краем уха слышал разговор в гостинице. – Из темного угла за печкой Буйвол выволок на середину комнаты тяжелый, гремящий железом мешок. – Помнишь день, когда мы продали лошадей? Вот тогда я и подслушал, как два охотника говорили о ведьме. Она жива.

– Сколько же ей лет?

– Не знаю. А может это не она, не та, которой меня в детстве пугали, а другая – ее последовательница, ее приемница. Это не важно – кто. Главное, что ее ведовство осталось. Вся ее сила, все знания ее.

– Ты и в ведовстве что-то понимаешь? – улыбнулся Малыш.

– Больше, чем в богах и в судьбе, – Буйвол, развязав мешок, перебирал разнокалиберные капканы, внимательно их осматривал, пробовал пружины. – Мы ведь подолгу жили в лесах.

Малыш, сидя спиной к огню, смотрел на друга.

За открытой дверью смутно белели стволы берез. Уже наползал туман, становилось зябко. На крыше безостановочно трещала сорока.

Отобрав три капкана, Буйвол сложил остальные в мешок и оттащил его на место.

– Пойду пройдусь.

– Надолго? – спросил Малыш. – Может и мне с тобой?

– Оставайся здесь. Я скоро вернусь.

– Не хочешь, чтобы я разузнал твои охотничьи секреты?

– Просто ты пахнешь человеком. Зверь почует и уйдет от ловушки.

Малыш недоверчиво хмыкнул:

– А ты в таком случае чем пахнешь?

– Я? – усмехнулся Буйвол. – Я пахну мясом. И кровью.

Далеко идти не пришлось.

Буйвол, осматриваясь, прогулялся вокруг домика, из трубы которого сыпались искры. Возле высоченной ели, земля под которой была усеяна мертвой седой хвоей, он остановился. Срезал вместе с корой наплыв пахучей смолы. Сощипнул с еловых лап зеленые молодые кончики.

Потом он вышел к речке, немного постоял на берегу, глядя в черную воду и вспоминая детство. Сильными жесткими пальцами он разминал хвою, мешая ее со смолой. Капканы висели на боку тяжелой гроздью, и Буйвол втирал в железо ароматную липкую массу. Когда в руках ничего не осталось, он, присев на корточки, протиснулся в плотные заросли кустов, что широкой длинной полосой тянулись из леса к воде.

Зная повадки кабанов, он почти сразу наткнулся на звериную тропу – прямой туннель, проложенный сквозь чащобу кустарника, вытоптанная земля, ободранные сучья. Не выходя на нее, сидя в кустах, Буйвол поочередно взвел капканы. Выложил их в ряд вдоль тропы, привязал цепочки на уровне земли. Осторожно присыпал ловушки прошлогодней бурой листвой. Внимательно осмотрел дело своих рук, покачал головой – не на кабана эти капканы, а на хищного зверя.

На кабана нужен мощный самострел.

Впрочем, если повезет…

Он на четвереньках, пятясь, выбрался из зарослей, подумав, что сам сейчас похож на зверя.

И снова вернулось ощущение собственной неполноценности. Вновь он увидел себя со стороны – жалкая марионетка в руках бога. Кукла на привязи.

С этим невозможно жить!

Закружились мысли, слова:

«…Мы лишь марионетки. Мы камни на клетчатой доске. Каждый наш шаг, каждый ход предопределен свыше. С рождения и до самой смерти…»

«…Только боги плетут узор судеб. И никто в мире не сможет порвать нити…»

«…Каждый ваш шаг, каждое ваше слово, каждая мысль – все это принадлежит не вам. Вами управляет Локайох…»