Михаил Кликин - Малыш и Буйвол

– Сейчас?

– Да.

– Сейчас ночь.

– Я знаю…

Снова тишина.

– Эй…

– Ты живешь здесь?

– Да, – Буйвол зачем-то кивнул. – В комнате в конце коридора. Там еще мой напарник. А хозяин спит внизу.

– Давай поговорим утром.

– Нет, сейчас. Я не могу заснуть. Думаю и думаю.

Снова скрипнула кровать. Послышались шлепки шагов.

– Разве только недолго, – неуверенный голос по ту сторону двери, совсем рядом.

– Всего лишь несколько вопросов… Это я, видишь? – Буйвол поднес свечу к своему лицу, чтобы монах мог разглядеть его в щель.

– Ладно… – Стукнул откинутый дверной крючок. – Заходи.

В маленькой комнате с единственным окошком пахло сладковатым дымом – видимо монах перед сном молился, жег ароматический порошок из сухих молотых трав.

Буйвол поставил свечу на тумбочку, поискал глазами, куда бы присесть. Ни лавки, ни стульев в комнате не было. Только кровать, у которой одну ножку заменяло перевернутое ведро. И обшарпанная, изрезанная тумбочка.

Буйвол выбрал тумбочку, сел на нее, снова взяв свечу в руки. Помолчал, разглядывая, как колышутся тени.

Монах, забравшись на кровать, ждал.

– Я слышал, – осторожно начал Буйвол, – что приходит новое время. Время одного бога. Единого для всех людей, для всего мира.

Монах молчал, не шевелился.

– Я слышал, – продолжал Буйвол, – что одна вещь может дать богу неограниченную власть. Слышал, что части этой вещи уже там, где должны быть. Слышал, что времени осталось немного… – Буйвол замолчал, выжидающе глядя на монаха. Тот отвел глаза, словно чего-то смутившись. Или испугавшись. Сказал тихо:

– Ты многое слышал.

– Еще больше я не сказал.

– Значит, ты не простой человек.

Буйвол пожал плечами.

– Простые люди редко вспоминают о богах, – сказал монах. – Они слепы.

– Я прозрел.

– И что же ты от меня хочешь?

– Мне надо знать, сколько частей еще осталось? Как долго ждать? Какие они, эти части?

– Разве это кто-то знает?

– Я назову тебе имя. Суайох.

Монах удивленно посмотрел на Буйвола.

– Откуда ты знаешь это имя?

– Я знаком с этим монахом. И он знаком со мной.

– Ты непростой человек, – уверенно сказал молодой монах. – Ты знаешь имя Отворяющего.

– Имя бога я тоже знаю. Локайох. Я видел пещерный храм, и алтарь, и золотую статую с рубиновыми глазами. Я знаю свою судьбу и судьбу Суайоха…

– Ты знаешь больше чем я, – монах склонил голову. – Кто ты? – В голосе его звучало почтение.

– Я простой человек. Без которого не может обойтись бог… Но ты не ответил на мои вопросы.

– У меня нет ответов.

– Послушай меня, – Буйвол говорил вкрадчиво, почти ласково. – Ты – слуга Локайоха. Ты молишься ему, ты говоришь с ним. Мне нужно знать, что именно необходимо твоему богу. Нашему богу… Я знаю части, которые сейчас в храме. Это диск с отверстием в центре…

– Основание, – негромко сказал монах.

– Это четыре камня – черный, синий, алый и прозрачный.

– Глаза стихий.

– И?.. – Буйвол подался вперед.

– Сфера, – пробормотал монах.

– Сфера, – повторил за ним Буйвол. И осекся. Выпрямился. – Сфера? Она в храме?

– Уже, наверное, да. Если в пути не было задержек.

– Откуда она взялась?

– Ее принес нам человек по имени Лортимир. Он пришел в наш новый храм, что неподалеку от Старого Города, и сказал, что эта вещь когда-то принадлежала ведьме.

– Ведьме? – Буйвол сполз с тумбочки.

– Он хотел, чтобы мы объяснили ему, что это такое. Он догадывался, что это не просто стеклянный шар.

– И вы?..

– Никто из братьев не мог сказать, что это. Но в тот день в храме был Суайох. Само провидение направило его к нам на освящение нового алтаря. Он один знал, что это такое.

– Суайох. Сфера… – с отчаяньем в голосе проговорил Буйвол. – А человек, что принес сферу, он ничего не рассказывал об этой ведьме?

– Я не помню… Может быть… Он говорил что-то про пожар. Про сгоревший дом в лесу. Где-то за Великой Рекой. Про убитых друзей…

– Я знал это! – Буйвол яростно, так, что на глаза наворачивались слезы, тер переносицу. – Знал! Знал!

– Суайох увез сферу с собой. Он установит ее на основание в День Огня.

– Когда это будет?

– Через три дня. Во всех храмах Локайоха начнется великая служба. Наш бог обретает силу, и мы все будем славить его. Поэтому я так тороплюсь. Мне надо успеть приготовится к своему Посвящению. Великий день…

– Прекрати! – Буйвол почти кричал. – Больше ни слова!

Стало тихо.

В окно мягко стучали капли – на улице вновь начался дождь. Потрескивала, догорая, свеча. Пискнула за стеной крыса, пробежала, шурша, к потолку.

– Как думаешь, это всё? – осторожно, словно боясь услышать ответ, спросил Буйвол. – Сфера – это последняя часть?

– Нет, – монах покачал головой. – Суайох сказал, что время еще не пришло.

– Так когда оно наступит?

– Не знаю… Но оно обязательно придет…

Они вновь надолго замолчали.

Растаявшая свеча погасла. Буйвол, опустив голову, ногтями соскребал с пальцев наплывы застывшего воска. Он чувствовал внутри себя пустоту. И безмерную слабость.

– Уже поздно, – неуверенно заметил монах.

Буйвол посмотрел в окно, сказал вяло:

– Поздно?.. Скорее рано… – За стеклом брезжил рассвет, серый, мокрый, скучный.

– Я хочу спать.

– Я тоже… Тоже хочу спать… – не попрощавшись, Буйвол, покачиваясь, хватаясь руками за стену, вышел из комнаты. В темном коридоре из-под его ног разбежались крысы, но он их не заметил.

Когда Буйвол рухнул на свою кровать, ожил Малыш, спросил тихо из темноты:

– Что тебе сказал этот монах?

Буйвол отозвался не сразу.

– Ведьма умерла из-за нас… – медленно, словно бы с трудом, проговорил он. – Это мы принесли ей смерть… Не надо было к ней идти.

Малыш приглушенно откашлялся. Поинтересовался:

– Что теперь будешь делать?

Буйвол молча забрался под одеяло, затих, словно затаился. И лишь потом ответил:

– Спать.

Два дня Буйвол был сам не свой. Ходил тихо, говорил негромко и редко, часто невпопад, был задумчив и мрачен. Малыш догадывался, что сейчас происходит с другом. Все остальные не могли понять, почему вдруг так изменился здоровяк, следящий за порядком в придорожном заведении.

Два дня прошли тихо. Не было пьяных драк и обычной ругани. Никто не пытался обмануть хозяина. Никто не решался тревожить охранника, мешать его тяжелым раздумьям.

Две ночи Буйвол не спал. Ворочался, вздыхал, бормотал что-то, изредка забываясь короткой дремотой, полной знакомых призраков.

И утром третьего дня, не поднимаясь с постели, он сказал Малышу:

– Я ухожу.

– Давно пора. – Малыш прыгал по комнате, короткими хлесткими ударами разгоняя воздух. Он разминался, заодно согреваясь. – Засиделись мы тут.

– Ты не понял. Я ухожу совсем.