Михаил Кликин - Малыш и Буйвол

Малыш остановился, опустил руки, нахмурился.

– Как это?

– Помнишь, что сказал тот монах? Который просил отдать ему камни?

– Он много чего говорил.

– Он сказал – чтобы изменить судьбу, надо перестать быть собой.

– Да. А еще он добавил, что это невозможно.

– Я решил стать другим.

– Ты говоришь загадками.

– Мне сложно всё объяснить.

– Хотя бы попытайся.

Буйвол помолчал. Сказал нерешительно:

– Я… я решил вернуться домой… Я родился в семье лесоруба, но стал воином. Того хотел бог. Лесоруб ему был не нужен. И он сделал меня тем, кто я есть… – С каждым произнесенным словом голос Буйвола звучал все тверже. – Значит, я должен вернуться. Я должен стать тем, кто не нужен богу. Я должен перестать быть собой.

Малыш сердито разглядывал товарища. Потом взорвался:

– Почему ты не можешь просто жить? Зачем тебе все это? Зачем?!

– Чтобы быть свободным.

– Свободным! – фыркнул Малыш. – Быть свободным – значит делать то, что хочешь. А ты поступаешь совсем наоборот.

– Быть свободным – значит ни от кого не зависеть.

– Разве ты зависишь от кого-то? Какое тебе дело до этой судьбы? Просто забудь о ней!

– Как можно забыть о рабстве?

– Какое же это рабство? Судьба принадлежит тебе одному! Она – твоя часть. Она – это ты. Если ты и зависишь от чего-то, то лишь от себя самого.

– Нет. Всё не так. Я чувствую это. Я знаю. Я ухожу. И я хотел спросить у тебя – ты со мной?

– С тобой? Что ты имеешь в виду? Ты хочешь, чтобы я оставил оружие? Хочешь, чтобы я жил в твоей деревне?

– Я ничего не хочу. Я просто спрашиваю.

– Нет. – Малыш мотнул головой. – Нет! Давай лучше я спрошу у тебя – ты со мной?

Буйвол помолчал. И снова повторил:

– Я ухожу.

– Ты упрям! – сердитый Малыш стиснул кулаки, раздосадовано стукнул себя по бедрам. – Я говорил тебе об этом?

– Да, – кивнул Буйвол.

Они замолчали, не зная, что еще сказать друг другу, но понимая, что разговор не окончен.

– Когда ты уходишь? – чуть успокоившись, спросил Малыш.

– Сегодня же. Соберусь и уйду.

– Может есть какой-то другой выход?

– Есть. Но он мне не нравится.

– Почему?

– Потому что я хочу жить.

Малыш покачал головой, сообразив, что имеет в виду Буйвол.

– Значит ты думал и о такой возможности?

– Думал. Я много о чем думал. Никогда раньше я не размышлял так много, как теперь.

– Ты изменился, – сказал Малыш. – Я заметил.

– А ты всё такой же. Что думаешь делать без меня?

– Всё тоже.

– Я хотел тебя попросить об одной услуге.

– Всё, что угодно.

Буйвол согнутым указательным пальцем потер переносицу. Сказал:

– Найди того монаха, что требовал отдать ему камни. Приведи ко мне. Я снова хочу с ним поговорить.

– Мы могли бы вместе отправиться на его поиски.

– Нет! Я больше никуда не пойду… Я вернусь домой. И буду ждать.

– Ладно, – пожал плечами Малыш. – Я поищу его. Атэист – кажется так его зовут.

– И постарайся не таскать с собой всякие подозрительные вещи.

– Ну, это ты всегда всё таскал на себе. Я-то здоровьем для этого дела не вышел. Так что не волнуйся. Перегружать себя я не буду.

– Опять смеешься, – пробормотал Буйвол.

Внизу хлопали двери, звенела посуда – как обычно у хозяина всё валилось из рук. Помощница его приходила только к обеду, так что завтрак хозяин готовил сам.

– И всё же… зачем тебе всё это? – негромко спросил Малыш.

– Не знаю, – помедлив, признался Буйвол. – Наверное, это всё мое упрямство.

Сыпал дождь, мелкий, словно манная крупа. Было зябко. Ветер срывал с осин красные выспевшие листья и швырял их в серые лужи.

Малыш проводил товарища до самого леса. На опушке они обнялись сдержано, похлопали друг друга по плечам, отводя глаза.

– Ты так и не купил себе меч, – сказал Малыш.

– Теперь мне будет нужен топор, – сказал Буйвол.

Они помолчали, чувствуя, что слова сейчас совершенно не нужны.

А потом Буйвол ушел, и Малыш еще долго стоял на раскисшей дороге и смотрел в лес.

Медленно кончался день.

Ночью во всех храмах Локайоха вершилось торжество.

Звенели ликующие голоса, звучали монотонные напевы молитв. Из распахнутых окон и дверей изливался наружу свет. Алые всполохи, словно отблески пожаров, были видны издалека.

Взбудораженные люди из окрестных сел и деревень выходили на улицу, смотрели на далекое зарево. Гадали, что же это такое.

Поздней ночью, в Час Огня, главный храм Локайоха тоже был залит светом. Сотни монахов стояли вдоль стен, держа в руках толстые черные свечи. Тысячи факелов коптили высокий свод пещеры. С десятков раскаленных жаровен струился ароматный дым, тяжелый и маслянистый.

Суайох приблизился к алтарю, склонил голову, опустился на колени перед золотой статуей, протянул к ней руки, держа в ладонях матовый шар.

– Сфера твоя, Локайох.

Рубиновые глаза алчно блеснули.

Медленно и осторожно, словно новорожденного ребенка в купель, Суайох опустил сферу на основание. Она угнездилась в центральном отверстии диска, провернулась сама, укрепляясь, и на ее поверхности проступили древние письмена. Те самые знаки, что были начертаны рядом с камнями – Глазами Стихий.

– Мы слуги твои, Локайох. – Монах поднялся, отступил на шаг. – И сила твоя – наша сила. Мы смиренно ждем неизбежного. И радуемся свершившемуся.

Золотой бог сиял.

Близилось его время.

За ночь навалило столько снега, что лес переменился до неузнаваемости. Деревья стали похожи на заледеневшие облака. Выгнулись дугами молодые березки. Кусты тонули в нанесенных сугробах. Лес потрескивал, стонал. Порой слышалось, как лопаются стволы, прихваченные крепким утренним морозом. Елки, оживая на мгновения, чуть слышно вздыхая, стряхивали с лап пушистые снежные наросты, и те скользили вниз, оголяя темную зелень хвои, превращаясь в миниатюрные лавины, и, наконец, тяжело шлепались в снег, оставляя на идеально ровной белой поверхности бесформенные уродливые оспины.

Вьюга засыпала все тропки, спрятала все вешки, залепила все зарубки.

Буйвол, улыбаясь, негромко поругивался в поднятый меховой воротник. Он шел по лесу на коротких лыжах, помахивая топором, обстукивая обухом стволы. Он искал деревья, тремя косыми засечками отмеченные для вырубки.

Зима выдалась снежная, морозная. Хорошая зима, настоящая. Как раньше. В детстве.

И места знакомые. Пусть и забытые. Но родные.

Только вот друзей уже нет.

И родителей.

И старого дома.

Ничего уже нет…

Прямо из-под лыж выпорхнула куропатка, и Буйвол вздрогнул, чуть не упал. Потом деланно рассмеялся, покачал головой.

…Ничего уже нет. Только люди, которые помнят его, помнят его родителей. Но они обижены на него за то, что однажды он от них ушел, продав городским чужакам родной дом. Продал частицу деревни. На слом. За бесценок. Чтобы купить меч. Безделицу!