Олаф Бьорн Локнит - Голос крови

Еще в славное царствование Сигиберта Завоевателя, знаменитого не только военными походами, но и искренней любовью к очаровательной супруге, зингарке Алендии, Тарантийский замок украсился небольшим, всего на три этажа, чудом света – некая помесь висячего парка, зверинца и естественного природного ландшафта. Замшелые валуны, ручейки, небольшие, но шумные водопадики, экзотические растения, осеняемые крилами затейливых птичек, свезенных в прохладную Тарантию со всех сторон света. Милые пушистые зверьки, начиная от маленьких ланей и заканчивая прирученными котятами леопардов и пантер… Лучшее место для устроения заговоров и громких любовных сцен.

Дело в том, что зимние сады практически не охраняются изнутри. Это из коридоров замка попасть в место отдохновения высочайших особ можно попасть только через несколько суровых караулов и остроумных ловушек для непосвященных, а внутри – рай и идиллия. Незаметные служаночки в белых столах, всегда готовые принести вам изысканнейшие яства, поговорить о философии и сопроводить для купания в бассейн, и все.

У меня тут было свое особенное местечко, слегка напоминавшее родные пущи Гандерланда. Невысокая искусственная скала с водопадом, каменная скамья, застеленная волчьими шкурами, кустики вереска и особые желтые цветы, которые растут только на полуночных болотах. Маленький уголок дома в сердце холодной Тарантии.

Хальк, барон Юсдаль, приносит потрепанную папку с вензелем тайного советника, раскладывает маленький стальной пюпитр, раскрывает золотую чернильницу, тубус с перьями, строит ужасно вдохновенное лицо и начинает писать… Тьфу, клякса, будь она неладна! Берем новый лист.

«Милая Цинтия, весна сердца моего! Увы, но тебе, как и всякой любви, предугадательно наинеприступнейшее из прибежищ. Как если бы ты, подобно лучезарной голубке, вырвалась из дланей моих, то приняла бы себе в обиталище некий пловучий остров, что вознесся волею ветров в отдаление, безмерное и невидимое. Я же своим воздухновением сие отдаление преодолеть усерден, будь там даже подступы загорожены льдами.

Сударыня!..»

Великая Иштар, что я написал? Влюбленные, бесспорно, глупеют в позициях жизни, ибо весь ум их отдается любви. Продолжим…

– О, нет! – простонал я, расслышав неподалеку чьи-то голоса. Светлое вдохновение исчезло так, будто грязная кухарка вымела его помелом за порог и отдала на растерзание псам.

– Ты не можешь так со мной поступить!

– А я тебе ничего и не обещал! Альбиона, пойми, я люблю другую!

– Ты можешь любить хоть собственного жеребца, суть от этого не изменится! Ты меня использовал и выбросил!

– Причем не первую… – мужской голос снисходительно надменен. – Альбиона, повторяю – ты была приятной женщиной для меня, я был приятным мужчиной для тебя. Надеюсь. В конце концов, мы дружили.

Хальк, барон Юсдаль замер в безмолвии, не хуже близлежащего валуна. Еще не хватало услышать любовную перебранку короля и его пассии! За такое не прощают даже самые великодушные монархи.

– А это подарки, эти охоты, эти заверения о тои, что глаза мои подобны звездам! Да-да, звездам, которые никогда не угаснут на твоем небосклоне!

– Это, как говорит Хальк, полити… э-э… поэтическое преувеличение.

– Значит, ты меня выгоняешь?

– Нет, я хочу расстаться с тобой, как с другом. И ты знаешь, что я никогда тебя не оставлю. Пойми, ты не королева. Ты богата, красива, умна, посмотри, сколько вокруг ходит парней, которые ничуть не хуже меня! Неужели вся моя привлекательность только в моей короне?

– Но ты мой, мой, понимаешь, бесчувственная скотина?

– Я ничей. Я только свой собственный. А это ты понимаешь? Перестань на меня орать, я ведь и рассердиться могу…

В том-то и беда, что Альбиона была глупа и, увы, она была не просто глупа. Она была глупенька и не смогла понять, на что ей столь ясно намекают. Я, Хальк, барон Юсдаль, недаром славлюсь первым собирателем сплетен при дворе Конана. Варвар всегда смотрел сквозь пальцы на мимолетные увлечения своих подружек и никогда не ревновал. Насколько я знаю, наша «ночная королева» на сегодняшний день без ума влюблена в одного из лейтенантов Черных Драконов – ничего не скажу, красивый взрослый парень с состоянием, умный, но немножко пресыщенный. Скоре всего, Альбиона клюнула на него только из-за запредельной мужественной внешности и потому, что Конана так долго не было в городе. Однако место «ночной королевы» Альбиона покидать явно не собирается…

– Ты!.. Как ты смел! После всего, что я для тебя сделала?

– Хороший вопрос, – развязно рассмеялся Конан. – А что ты для меня сделала? То же, что женщины делают для прочих мужчин? Альбиона, повторю последний раз – наша с тобой история закончена.

– И ты, конечно же, любишь другую? – с ядовитейшим сарказмом вопросила бывшая фаворитка. – Эту, которую… От нее же хлевом воняет!

– А от меня – лошадиным потом, – не остался в долгу король. – За будущее не беспокойся. Сегодня же пойди к генеральному казначею и возьми из сокровищницы любые украшения, которые понравятся. Публио выпишет тебе вексель. Полагаю, ты и твои внуки будете обеспечены до конца жизни. Уходи. Э-э, нет, только никаких поцелуев! Уходи.

Зимний сад огласился громогласными рыданиями и легким топотком сандалий, насколько я слышал из-за кустов, варвар ходил по дорожке взад-вперед, поругивался под нос, но не зло, а скорее облегченно.

Я совсем уж было решился выйти из своего убежища и предстать перед королем, поздравив со счастливым избавлением от очередной интрижки, но на сцене появилось третье действующее лицо, точнее, второе, если меня считать суфлером.

Голос низковатый, чуть с хрипотцой, но в то же время чарующе-женственный.

– Звал?

Дженна, как всегда, говорит коротко и без недомолвок.

– Звал, – столь же непоэтично отозвался варвар. – Я, собственно, вот к чему… Ты Тараска… знала?

– Ты хочешь спросить, спала ли я с ним? – с прямотой обитательницы Пограничья осведомилась Дженна. – Представь себе, нет. Но вообще-то это не твое дело.

Я, извернувшись как змея, попытался разглядеть лицо Конана в хитросплетениях листвы и заметил, что физиономия киммерийца озабочена некоторыми вопросами, которые он либо стесняется задать, либо не знает, как начать разговор.

– Да спрашивай, я уж краснеть не буду, – махнула рукой Дженна. – Ну да, любовники были, но только те люди, которые мне нравились.

– Ты их любила? – в лоб спросил Конан.

– Понимаешь ли, варвар, – с непонятными мне философскими интонациями в голосе сказала Дженна, не делая паузы, – ложиться в постель стоит только с тем человеком, к которому испытываешь либо настоящую любовь, либо глубокую привязанность, как к другу. Понимаешь? В противном случае это и не любовь, и не дружба, а кроличий садок. Все мои бывшие любовники были моими хорошими друзьями. Кого унес огонь, кого – железо, с кем характерами не сошлись… потом. Чего ты хочешь от меня добиться? Затащить в спальню? И Дженна из Пограничья будет очередной фавориткой варварского короля? Благодарю покорно. Этого ты от меня не получишь. Ты мне нравишься и как мужчина, и как друг, на которого можно положиться, мы не раз спасали друг другу шкуры, но я предпочитаю видеть в тебе боевого товарища, а не любовника. Боевого товарища, который всегда станет за твоей спиной, и за спиной которого могу встать я.