Олаф Бьорн Локнит - Престол Немедии

– Кром! – разочарованно пробормотал Сварог. – Они что, никогда ничего не забывают запереть?!

Неожиданно с балкона послышалось громкое сопение, шорох и звук, сильно напоминающий царапанье деревянных ножен об камень. Северянин и полугном быстро отступили к стене дома, укрывшись за посаженными там невысокими, но раскидистыми деревьями. Сопение прекратилось, зато раздался треск и невнятное восклицание – это человек спрыгнул с балкона, но не так удачно, как Сварог, и угодил прямиком в обрамляющие клумбу колючие кусты. Затем ночной гость принялся шумно выдираться из сплетения веток, попутно обсуждая сам с собой неприятную перспективу покупки нового плаща. Киммерийцу казалось, что все обитатели дома давно должны были проснуться.

– Дернул Сет неумеху-новичка лезть именно сюда и именно сегодня! – недовольно пробормотал Сварог.

– Это не вор, – шепнул в ответ Шамсудин.

Действительно, когда незнакомец выбрался из кустов и ступил на залитую лунным светом дорожку, стала видна вышитая куртка из дорогого сукна, высокие сапоги из тонкой кожи, заблестели драгоценные камни на рукояти меча – на обычного вора этот человек не был похож. Он нетерпеливо огляделся, пригладил волосы и процедил:

– Ну, где эта проклятая баба, разрази ее Митра!

Словно в ответ на его слова послышался скрежет отодвигаемого засова, и из двери, примеченной Шамсудином, во двор вышла женщина. Светильник, который она держала в руке, позволял рассмотреть ее тщательно продуманный наряд и сложную прическу, что, впрочем, не могло скрыть ни ее весьма почтенного для девицы возраста, ни того, насколько скупа была природа, наделяя ее привлекательностью.

Раздраженное и сердитое выражение лица молодого человека как по команде сменилось нежной восторженностью.

– О, Кларион! Как ты прекрасна! – произнес он, явно переигрывая.

– Все для тебя, Энеро, любовь моя! – прошептала Кларион, томно сжимая светильник.

Сварог и Шамсудин нерешительно переглянулись. Эта парочка грозила им здорово помешать. Дворик был небольшой, и долго оставаться незамеченными они не могли, а если девица кликнет слуг, то выбраться отсюда будет сложно. В голове Сварога молниеносно созрел план.

– Беру на себя парня, а ты – его подружку, – прошептал славянин.

– И что мне с ней делать? – недоуменно спросил Шамсудин.

– Приставь ей кинжал к горлу, и пусть покажет, где они наследника прячут, – терпеливо разъяснил Сварог.

– Я тебе что, мясник – на беззащитную девушку с кинжалом бросаться? – недовольно пробормотал полугном.

– Ладно, подойди к ней, поклонись и вежливенько попроси проводить тебя к сыну короля! – яростно зашипел сибиряк.

Тем временем дела влюбленной пары успешно продвигались. Светильник стоял на земле, девица, блаженно закрыв глаза, пребывала в объятиях своего кавалера, который расписывал ей свою неземную любовь, не забыв при этом запустить руку в вырез ее платья. Сварог уже напрягся для прыжка – и в это мгновение дверь, через которую недавно вышла Кларион, с треском распахнулась, и во двор выбежал сам граф Корнелиус собственной персоной, в длинной белой ночной рубашке, но зато с мечом.

– Что здесь происходит? – загремел он, поддерживая подол своего одеяния. – Как ты посмел явиться сюда, щенок?!

Энеро с похвальной торопливостью отскочил на порядочное расстояние от своей возлюбленной, которая лихорадочно натягивала на плечи сползшее платье.

– Я… я лишь беседовал с твоей достойной дочерью, граф… – забормотал молодой человек, понимая, что ему не поверят, и судорожно оглядываясь в поисках пути отступления.

– Ты посягнул на честь моей семьи! – бушевал Корнелиус. – Знаешь, что бывает с теми, кто оскорбил графа Корнелиуса?!

По изменившемуся лицу Энеро было ясно, что он знает.

– Папочка! – завизжала Кларион. – Не убивай его! Я его люблю!

– Дура! – огрызнулся граф на дочь. – Если б я убивал всех, кого ты любила, на городском кладбище уже не было бы места.

Услышав это, молодой человек несколько воспрял духом.

– Достойный граф, я нисколько не хотел… – залепетал он, напряженно придумывая себе оправдание.

– Ясное дело, не хотел! Кто ее такую захочет?! – заорал Корнелиус. – На деньги мои посягнул, молокосос! Вот я тебе башку-то сейчас проломлю, отучу на приданое моей дочери зариться!

Сварог даже хмыкнул в восхищении – с достойного графа слетела вся аристократическая спесь, и он выражал свои чувства, как простой лавочник.

– Не надо, папочка! – заломила руки Кларион. – Он меня любит!

– Вот и просил бы твоей руки, как положено! – рявкнул граф. – А раз пробрался в мой дом, как вор – пусть получает сполна!

– Я и не думал об этом! – взвыл Энеро. – Это она меня сюда затащила! Свидание при луне ей понадобилось! Она меня еще и на поединок с тобой, граф, подбивала, – мстительно взглянув на девицу, добавил кавалер.

Кларион зарыдала в голос, оплакивая предательство возлюбленного. В доме замелькали отблески свечей, послышались встревоженные голоса. Во двор, зевая, выбрался Агритас – в отличие от отца, одетый.

– Чего шумите? – вопросил он и, обежав взглядом всех присутствующих, понимающе хмыкнул и обратился к графу: – Папа, тебе не надоело? Позволь, наконец, сестрице избавиться от так надоевшей ей девственности!

– Наглец! – истерически вскрикнула Кларион.

– Убирайся отсюда, сопляк, а то до утра будешь пудрой сестры синяки замазывать! – зарычал окончательно взбешенный Корнелиус.

– Агритас, твой отец хочет меня искалечить! – умоляюще вскричал Энеро, простирая руки к другу.

– Какое совпадение – меня тоже! – доверительно сообщил сын графа.

Из-за плеча Агритаса выглянуло бледное женское лицо.

– Нел, умоляю тебя, успокойся. Агри и Клари больше не будут, – жалобно забормотала графиня единственную фразу, с помощью которой она осмеливалась возражать мужу последние двадцать пять лет.

– А, и ты здесь! – воскликнул Корнелиус. – Вот, полюбуйся! Если бы я знал, каких детей ты мне родишь – я бы собственноручно задушил жреца, проводившего нашу брачную церемонию!

– Мамочка, папа опять не позволяет мне выйти замуж! – заплакала Кларион.

Дворик быстро наполнялся народом. Из дома выскакивали заспанные полуодетые слуги, не понимающие, что случилось. Граф бранился, графиня нервно комкала в руках носовой платок, Кларион рыдала, Агритас хохотал, Энеро пятился от наступающего на него оскорбленного главы семейства, слуги шумели, а Сварог от души наслаждался этой сценой. Тут он почувствовал, как Шамсудин ощутимо ткнул его в бок и указал куда-то рукой. Взглянув туда, Сварог увидел малыша в ночной рубашонке, грызущего ногти и с интересом наблюдающего за действиями взрослых. Сибиряк тотчас узнал королевского сына.