Олаф Бьорн Локнит - Склеп Хаоса

– …Просто несправедливо, что одним достается все, а другим – ничего, – закончил свою мысль Маэль. – И все лишь потому, что кому-то посчастливилось родиться на несколько лет пораньше!

– Жизнь вообще несправедливая штука, – глубокомысленно изрек Сигурд, не забывая прихлебывать из бурдюка. – Кто-то падает, кто-то поднимается. А кто-то обречен вляпываться во все грязные лужи на дороге. Впрочем, про судьбу, предназначения и прочую ерунду лучше всего спрашивать у скальдов. Они, конечно, наплетут с три короба всякой чуши, но сделают это так, что поневоле заслушаешься… Эй, Блайи, скажи что-нибудь эдакое умное о судьбе!

– Отстань, – непривычно тихий бард не встревал в разговор и всячески старался быть как можно незаметнее. – Если хочешь знать, то моя нынешняя судьба состоит в том, чтобы шляться по ярмарке без штанов как последний идиот. Доволен?

– А как же! – приглушенно хохотнул Сигурд, заставив в общем-то флегматичного жеребца Монброна нервно коситься по сторонам в поисках опасности. – Не каждый день такое увидишь! И вовсе нечего завидовать, – последние слова относились к Монброну, – если б тебе выпало в жизни столько же передряг, как нашему капитану, ты бы уже давно проклял все на свете и сбежал домой!

– Я… – Маэль открыл было рот, чтобы доказать: он вовсе не боится трудностей, просто еще немного – и стараниями таких, как корсарский капитан, этих самых трудностей вообще не останется! Чем тогда прикажете заниматься благородным странствующим рыцарям? Никаких похищенных дев, никаких злобных чудовищ и магов-чернокнижников – повсюду сплошное благолепие и скука!

– Ой, – сказал за спиной Монброна чей-то очень знакомый ласковый голосок. – Добрый день, господа… Месьор Блайи, что с вами случилось?

Увлекшиеся спорщики разом оглянулись. Окружающая толпа шевелилась, раздвигаясь и образуя живой коридор, и сразу смыкалась, когда маленький кортеж проходил мимо. Живописную композицию, шествовавшую по проходу, составляли: донна Агнесса Вальехо, горделиво восседавшая на маленькой гнедой кобылке; сопровождавший ее капитан Конан (при виде которого Монброн непроизвольно потянулся к рукоятке эстока) и скромно державшийся позади Деррик вкупе со своей лошадью, ведомой под уздцы, и неизменной плоскомордой рыжей псиной. Судя по весело блестящим глазам госпожи Вальехо и ее непринужденной улыбке, она совершенно не считала общество прославленного корсара чем-то предосудительным. Наоборот, как с горечью убедился Монброн, госпожа графиня предпочла не показываться на церемонии ради прогулки по ярмарке в компании этого… этого… в общем, ясно кого!

Кроме того, внезапно обострившийся взор Маэля заметил в прическе донны Агнессы ярко блестящий золотой гребень, которого точно не было утром. Настроение гостя из Аквилонии окончательно испортилось.

Племянницу градоправителя приветствовали нестройным, но искренне восхищенным хором. Асторга и Сигурд даже догадались поклониться, кто-то из корсаров не слишком уверенно последовал их примеру. Донна Вальехо приветливо улыбнулась и повторила свой вопрос:

– И все-таки, Блайи, что стряслось?

Судя по лицу барда, ему очень хотелось провалиться сквозь землю, но, к сожалению, он не обладал способностями крота или землеройки.

– Э-э… – непозволительно замешкался с ответом Монброн, поняв, что из Ди Блайи сейчас не вытянешь ни слова. Происшествие с бардом было не того характера, чтобы живописать его прекрасным (и невинным!) девицам.

– Его ограбили, – пришел на выручку Сигурд. – Стукнули по голове и того… обобрали. Сразу смылись, он не заметил, кто это был.

– К сожалению, наша городская стража в самом деле никуда не годится, – с серьезным и сочувствующим видом кивнула Агнесса. – Поверьте, я очень сожалею, месьор Ди Блайи…

Послышалось еле сдерживаемое фырканье – это смеялся уткнувшийся в гриву своей кобылки Деррик. Кажется, доверенное лицо донны Вальехо быстро смекнуло, что на самом деле к чему. Собака недоуменно уставилась на своего хозяина, не понимая причин столь загадочного поведения.

Конан оценил разворачивающееся представление единственным взглядом – одновременно презрительным и слегка любопытствующим. Он подозревал, что виной неприятностей Блайи наверняка является какая-то юбка, и барду ужасно не хочется в этом признаваться. Особенно перед Агнессой. Ну и пусть себе молчит. Сумел влипнуть – сумей и выпутаться. Интересно, кто же додумался до такой мести? Наверняка муженек или приятель симпатии барда. В таком случае это весьма сообразительный и жестокий человек…

Киммериец уже прикидывал, кто из его людей может без особого ущерба расстаться с частью своей одежды в пользу обобранного Блайи (все-таки не стоит парню и дальше шататься по ярмарке в таком виде…), когда Агнесса расстегнула фибулу своего ярко-красного шелкового плаща и невозмутимо протянула его барду со словами:

– Это, конечно, не равноценная замена вашей потере, но лучше, чем ничего.

Ди Блайи рассыпался в благодарностях (большая часть которых была вполне искренними), поспешно сооружая из подарка донны Вальехо нечто вроде импровизированной тоги. Его слова заглушил внезапно грянувший рев медных труб. Сие означало, что время речей наконец завершилось и наступает давно ожидаемый момент – сейчас из-под помоста выкатят заранее приготовленные бочки, выбьют крышки, а дальше начнется настоящее веселье!

Толпа подалась назад, затем нетерпеливо качнулась вперед, смяв и поглотив в своем движении и маленькую группку корсаров вместе с их капитаном, и донну Вальехо с ее крохотной свитой.

Никому из нескольких сотен людей, толпившихся в этот погожий летний день на пологом берегу Флеммы, не пришло в голову посмотреть наверх. Там, черной тенью на фоне блекло-синего неба, целеустремленно летела со стороны моря к городу какая-то большая птица. Ей оставалось преодолеть еще около трети лиги, чтобы оказаться над речной долиной.

Конан и Деррик по молчаливому уговору остановились на небольшом пригорке, бездумно глазея на разноцветье ярмарки и привыкая к ее гомону. Собака немедленно отыскала жиденький лоскуток тени и растянулась там, вывалив длинный язык, а лошадь терпеливо ждала, когда хозяин снова тронется в путь.

Внизу шумело пестрое торжище, в точности уподобляясь морскому прибою с его приливами и отливами – приносимые ветром звуки становились то громче, то тише.

– Весело тут у вас, – заметил Конан, кивком указывая на цветастый круговорот.

– Угу, – согласился Деррик, прицельно запустив опустевшим кувшином в прогрохотавший мимо возок с тыквами. Как ни странно, попал – сосуд устойчиво качнулся на вершине ярко-желтой горки. Опаздывавший к открытию возница подхлестнул мулов и ничего не заметил. Деррик продолжал, раздражаясь от слова к слову: – Такое веселье, что дальше некуда. Дважды в год – в начале лета и в конце осени. Во все остальное время здесь милое, тихое, цветущее захолустье. Торговое сословие, как ему и положено, торгует, дворянство по большей части мается бездельем, перемежаемым редкими дуэлями и еще более редкими праздниками… Красота, правда?