Наталия Мазова - Исповедь травы

– Совершенно ведь безобидное создание! Красив, как бог, к тому же втрескался в тебя по уши, чего с ним уже лет семьсот как не случалось. Он к тебе всей душой, а ты, добрая девочка, сразу – «изыди!»

Звучный, хорошо поставленный женский голос проворачивается в моем сознании дополнительной болью. Тело как не мое, рук вообще не чувствую. Приходится прилагать огромные усилия, чтоб хотя бы сфокусировать зрение на черном пятне передо мной.

– Ты бы еще перекрестилась! Ему ведь тоже больно – не дух, поди, бесплотный, теперь неделю в себя приходить будет…

С…надцатой попытки все же удается навести глаза на резкость. Женщина, стоящая напротив меня, несомненно хороша собой, но почти во всем является полной моей противоположностью – яркая, с выразительными формами, хотя и очень стройная, и какая-то вся… словно напоказ. Карие глаза слегка навыкате, но это ничуть ее не портит. Черные шелковистые волосы могучим водопадом стекают на спину и плечи, укрывая хозяйку до пояса, как мантилья. Если все срезанное с моей головы за двадцать три года собрать, и то, пожалуй, столько не будет. По влажным ярко-алым (никакой краски!) губам то и дело пробегает острый язычок. Тело обтянуто чем-то вроде змеиной шкурки, собранной из крупных чешуек, горящих яркой желтой медью – сразу в памяти всплыла кровля Башни Теней. Поверх наброшено некое бесформенное одеяние из прозрачной черной ткани, слегка приглушающей медный блеск. Опять же не могу не признать, что наряд ее очень красив – предложите мне такое, надену с удовольствием.

– Ну дай хоть посмотреть на тебя вблизи, – С этими словами женщина подходит ко мне вплотную. – Да, бедный Джейд хорошо мне отомстил. Абсолютно ничего общего со мной.

– Ты тоже находишь это… Райнэя? – выговариваю я, с трудом ворочая языком. Последствия удара по темени все еще дают себя знать.

– Ты можешь называть меня просто Ольдой. Для разнообразия, – издевательски усмехается она.

– Нет, не могу, – огрызаюсь я. – Ольды, Хозяйки Башни Теней, уже не существует. Ты – Райнэя, и берегись, чтобы я не назвала еще одного имени…

Кое-как поворачиваю голову, осматриваюсь. Понятно теперь, почему не чувствую рук – я привязана спиной к колонне из темно-коричневого камня, похожего на шоколад, а руки заведены назад вокруг колонны и вставлены в какие-то гнезда – пытаюсь пошевелить пальцами и натыкаюсь на камень, руки никак не могут встретиться… От черноволосой красавицы не ускользает это мое движение.

– Маленькая предосторожность, знаешь ли… Зная твою склонность то и дело зажигать огонь в ладонях, я решила таким способом предотвратить возможные эксцессы. Меры противопожарной безопасности превыше всего, не так ли?

Она бесцеремонно оттягивает на груди мое платье и вдруг отдергивает руку, словно обжегшись. Правильно, не суй лапы, куда не следует – Мастерский Символ, серебряное ожерелье с поющими подвесками, все еще на моей шее, никто не посмел его снять. Запомним, кстати, что она уже не может восстать даже в лунной плоти и принуждена обходиться темной… Меня настолько порадовало это наблюдение, что я не делаю ни малейшей попытки как-то пресечь ее наглость.

– Худющая, в чем душа только держится, – вздыхает она с притворным участием. – На подвальных грибах ведь тела не нагуляешь. Ох, и что только в тебе мужики находят, никак не пойму! Муйунн вон с ума сошел – тысячу рун за ночь предлагал, будто есть за что…

– Ты, конечно, в курсе всех этих гадостей, – я стараюсь отвечать спокойно, старая привычка давить страх дерзостью выручает даже сейчас. – Значит, должна знать и адрес, по которому я послала лорда Муйунна вместе с его рунами.

– Ну да, ты же у нас шлюха бескорыстная, тебе любовники не деньгами, а крутостью своей платят. Подавай тебе одних магов да заклинателей…

– Напрасно пытаешься вывести меня из себя, – отвечаю я еще спокойнее. – Во всяком случае, от своих любовников я набрала достаточно крутости, чтобы более-менее представлять себе твою тактику. Так что не трать время на хлестание себя хвостом по бокам – несерьезно это.

– Вот ты как заговорила… Стукнуть бы тебя по белу личику за такие слова, да не хочется морального превосходства над собой давать. Обойдемся без игры в жертву и палача.

На это я молчу, собираясь с мыслями…

Вот он, классический эпизод, без которого не обходится ни один роман о борьбе добра со злом – связанный герой перед главным злодеем. Так сказать, финальная битва, в которой герой побеждает исключительно по закону жанра, хотя реально-то его шансы близки к нулю. Вот и мой час пришел – лицом к лицу, а я даже не инициирована до сих пор… И сразу куда-то исчез страх, как и не было его, и вместе с ним исчезло волнение. Рано или поздно это случается с каждым членом Братства. Ну, провал. Ну, убьют. Даже больно не будет – я сумею отключить боль. И нет смысла задавать себе вопрос: почему, почему так рано? Да и она сама это понимает – не может не понимать. Эх, знать бы только, что с Гитранном – умерла бы в сознании, что не зря потрудилась, хоть что-то успела в этой жизни, вырвав Его из-под дьявольской власти Черной Луны!

За себя-то мне бояться нечего… Но разве сейчас моя жизнь принадлежит мне одной? Если сейчас меня не станет, погибнет не просто девушка по имени Элендис – погибнут двадцать четыре года усилий Братства. И одним богам известно, на сколько ступеней назад отбросит Стоящих на Грани Тьмы потеря дееспособной Леди Огня…

Интересно, а ЭТО она тоже понимает? Насколько вообще она в курсе информагических раскладов структуры Братства?

Зал, где находимся мы с Райнээй, похож на окаменевший лес: колонны как стволы и решетчатое переплетение балок, словно разбросанные ветви. Потолок над ними уходит ввысь почти на еще одну высоту колонн, темно-серый, как вечернее небо в грозе, недоступный для прикосновения золотого огня светильников. Правда, в одном месте откуда-то падает голубоватый луч дневного света – наверное, оконце на крышу… Однако долго же я провалялась без сознания, если на дворе уже ясный день!

А вокруг нас – золотой, тягучий, плотный свет. Медь, бронза, черный атлас, рыжеватые ковры с мраморным узором. Прямо-таки царство подгорное, место тяжелых стихий – огонь и камень. Место для нас – для нее и для меня. И ведь тоже красиво, сумрачной такой красотой, зловещей – но красиво.

Все правильно. Ад и сковородки – продукт мифологии, проекция ужаса перед затемнением души, не умеющей более принять в себя Радость. А здесь мир людей, обычный физплан. В конце концов, если бы Тень всегда была уродлива, ей было бы крайне сложно привлекать на свою сторону новые души…

– Что же ты молчишь, солнце мое? – Райнэя опускается в кресло напротив меня. – Боишься?