Наталия Мазова - Золотая Герань

Но все произошло гораздо раньше. Схватки у Мары начались вечером двадцать пятого августа, в день, когда духота в Дверисе стала уж вовсе нестерпимой. Ее быстро отвезли в лучшую клинику, но после укола схватки не ослабились – по всем признакам это были настоящие роды, хотя до срока, назначенного природой и врачами, оставался еще целый месяц….

– Мало того, что от неизвестного отца, так еще и недоносок! – качала головой акушерка. – Девочку жалко, такая ведь славненькая! Доктор Йинара, ну пусть он будет у нее как бы не в счет! Три с половиной в карте написано, вот и сочтем его за половинку, а она пусть рожает своих троих от хорошего мужа….

– Вы ничего не понимаете…. – шептала Мара, закусив губы от разрывающей тело боли. – Просто маленький Лодор устал ждать там, внутри….

Она мучалась целую ночь – а за окном в землю били молнии и бушевала над городом запоздалая, никому уже не нужная гроза – первая и последняя в этом огненном году. Все кончилось с рассветом, когда первые лучи солнца упали в окно родильного зала…. лезвие золотое….

– Девчонка! – как из тумана донеслось до Мары. – А ведь по всем показателям должен был быть мальчишка!

– А ей и не бывать женщиной, – раздался презрительный ответ. – Даже если выживет, то дефицит массы, плюс генофонд отца неизвестен – верная стерилизация. Что делать будем? По закону таких можно не выхаживать….

– Крепкая ведь, живая, – возразил еще кто-то. – Пусть себе живет, раз уж зародилась….

Бешеный ало-золотой туман захлестнул Мару.

– Если умрет моя дочь, – произнесла она сквозь марлевую маску каким-то чужим голосом, холодно и отчетливо, – умру и я.

Даю вам честное слово, что у меня начнется кровотечение, которое вы не сумеете остановить! Не боитесь пойти под суд? – и потеряла сознание….

Ребенок выжил. Да и могло ли быть иначе с дочерью Лазора?

Уже на следующий день к ней пустили отца – мать не смогла вырваться с дежурства. Отец выглядел смущенным.

– Знаешь, тут вчера утром принесли телеграмму…. по всему видать, от твоего Лодора. Но в высшей степени странную – вот, гляди сама, – он поднес бланк к ее глазам, и Мара вздрогнула, прочитав:

„АВЕ МАРИЛЛИЯ ДОЧЬ НАЗОВИ ЛИНДОЙ“

Подписи не было.

– Откуда он мог узнать?! – отец вскочил со стула, сиделке пришлось тронуть его за плечо, чтоб не беспокоил родильницу. – На месяц раньше, и ждали сына….

Мара глянула на него с каким-то новым, незнакомым выражением.

– Да будет так, – спокойно ответила она. – Теперь я знаю, что у меня есть дочь по имени Линда Угнела. Да, она будет носить фамилию своего отца, даже если это не настоящая его фамилия. Я так хочу.

– Но мы уже решили крестить ее как Элеонор, по дню рождения…. – в первый раз в жизни Имар Юлантис смешался перед своей дочерью, доселе воском в его руках.

– Тоже хорошее имя, – ответила Мара столь же спокойно. – Святая покровительница Гинтары, как-никак. Что ж, пусть будет Линда-Элеонор – великолепное имя!..

Потянулись послеродовые дни. Мара оживлялась, лишь когда маленькую Линду приносили ей для кормления и общения. А остальное время было заполнено лишь слабостью, мелочной опекой сиделок – и воспоминаниями. После рождения дочери они с новой силой нахлынули на Мару, и теперь, прекрасно зная, что Лазор уже никогда не вернется, она изнемогала под их гнетом.

В ночь на первое сентября Мара внезапно проснулась – сиделки в комнате не было, отлучилась куда-то. Превозмогая слабость, она впервые без посторонней помощи встала с кровати и сделала два шага к окну. Крупные звезды конца лета глядели ей в глаза, тревожно мигая….

„В небе звездные россыпи….“ – вспомнилось ей внезапно.

Все время после разлуки с Лазором пыталась она вспомнить эту его песню, но безуспешно. А сейчас слова вдруг сами пришли на ум – и вместе с ними вся колдовская сладость того вечера накануне Рождества….

Мара уже не замечала, что шепчет вслух эти слова, как молитву, бездумно глядя в глаза ночи.

– Пусть все в жизни нарушится, и умолкнет душа – отлучи, отлучи от минувшего, чтобы боль навсегда отошла!!! – это она почти выкрикнула, словно в лицо богу, в которого никогда толком не знала, верит или нет….

В следующий миг звезды перед ее глазами погасли. Погас весь мир.

….Ее нашли утром в глубоком обмороке на полу возле кровати. „Ну разве можно быть такой безрассудной, у вас же были досрочные роды, вы еще так слабы, придется нам еще недельку подержать вас у себя….“ Она не спорила. Действительно, глупая неосторожность, каприз….

После этого эпизода она снова стала той Марой, какой была до поездки в Плескаву: спокойной, серьезной, положительной.

Словно и не было ничего. Все ее родственники и знакомые вздохнули с облегчением: значит, действительно в ее заскоках была виновата лишь беременность.

О Лазоре она старалась вспоминать пореже – было и прошло, обычная выездная связь, а что забеременела – так не его вина и не моя. И „Двадцать семь признаков боли“ вместе с фотографией отправились в дальний ящик письменного стола. Будем трезвы – вечная любовь бывает только в сериалах, а в жизни главное – выйти замуж подобающим образом.

Вскоре и случай представился – лучший аспирант отца Леопольд Ковенски начал за ней ухаживать. Солидный молодой человек, подающий большие надежды, да и генетические показатели прекрасные – два с половиной, то есть три в случае удачной партнерши. Даже Линда в качестве приданого Мары не пугала его – денег хватит, и ее вырастим….

Вот только лепка скул у девочки была совсем не материнская, а прямые и жесткие волосы, на которых не держались ни банты, ни заколки, имели явственный золотой оттенок. Кто-то из гостей сказал однажды – медовый, Мару отчего-то передернуло.

А еще…. мелочь, конечно, но Линда обожала играть с крапивой.

Сорвет листок и теребит в пальцах, а то и в рот засунет – как только не обожжется!

Генна после той поездки неожиданно выгнала вон всех своих многочисленных ухажеров и целиком ушла в живопись и в работу в объединении „Летта“ – тарелки ее росписи мгновенно расхватывали в магазинах народных промыслов.

Не выйдя замуж до двадцати восьми лет, она по закону была подвергнута искуственному осеменению, от второго же ребенка отказалась в пользу какого-нибудь спорного случая. Родился сын, и восполняя упущенное Марой, она дала ему имя Лодор.

Если же учесть, что фамилия ее была Трайгирн…. то становится ясно, что в студенческих волнениях в Мено рука Лорда Огня, называемого также Еретиком и Несогласным, прослеживается вполне отчетливо.

КОНЕЦ

12-19.04, 4.07.97