Тэд Уильямс - Дорога ветров

Всякая вера в благородство войны, какая еще сохранялась у Саймона, умерла за этот долгий день на замерзшем озере. Среди отвратительной резни, когда друзья и враги одинаково корчились на окровавленном льду и очень часто из-за страшных ран не было видно лиц; когда отчаянные крики умирающих звенели у него в ушах; когда даже воздух казался загустевшим от резких запахов пота и крови — Саймон понял, как прав был Моргенс, назвавший когда-то войну «адом на земле, устроенным нетерпеливым человечеством, чтобы не приходилось подолгу ждать Страшного суда». Для Саймона, пожалуй, хуже всего была нелепая несправедливость всего этого. За каждого рухнувшего рыцаря гибло полдюжины пехотинцев. Несчастные лошади испытывали мучения, которым не подвергали даже убийц и предателей. Саймон видел, как кричали лошади; с перерезанными случайным ударом сухожилиями, которых оставляли погибать на льду. Никто и никогда не спрашивал у них, хотят ли они воевать — их просто заставили, так же как Саймона и прочих жителей Нового Гадринсетта. Даже королевские гвардейцы, возможно, хотели бы быть где-нибудь в другом месте, а не на этой бойне, куда привели их долг и преданность. Только наемники были здесь по собственному желанию. Мысли этих людей внезапно показались Саймону чуждыми и непонятными, как мысли пауков или ящериц — а может быть и более, потому что мелкие бессловесные твари как правило бежали от опасности. Они просто безумны, понял Саймон, и в этом заключается великая скорбь мира — безумцы были достаточно сильными и несправедливыми, чтобы навязывать свою волю слабым и миролюбивым. Если Бог допускает такое безумие, не мог не подумать Саймон, значит он давным-давно потерял свою власть.

Солнце исчезало в вышине, прячась за облаками; уже нельзя было сказать, сколько часов бушует сражение, когда снова протрубил рог Джошуа. На этот раз туман прорезал звонкий сигнал сбора. Саймон, уверенный, что за всю жизнь ему не случалось уставать больше, повернулся к нескольким троллям, бывшим неподалеку и крикнул: Соса! Пойдем!

Через несколько секунд он едва не сбил с ног Ситки, стоявшую над убитым бараном, лицо ее все еще сохраняло страшное спокойствие. Саймон наклонился и протянул руку. Ситки ухватилась за нее холодными сухими пальцами и подтянулась на стремя. Саймон помог ей забраться в седло.

— Где Бинабик? — спросила девушка, стараясь перекричать шум.

— Не знаю. Джошуа зовет нас. Мы идем к Джошуа. Снова затрубил рог. Люди Нового Гадринсетта быстро отступали, как будто у них не оставалось сил, чтобы еще хоть секунду провести на поле битвы — что, возможно, было не так уж далеко от истины — они, казалось, почти испарялись, как исчезает след пены на песке, после того как отхлынет волна. Группа из полудюжины троллей и нескольких пехотинцев Деорнота оказалась отрезанной от других защитников; со всех сторон их окружали эркингарды. Саймон знал, что без помощи им не удастся прорвать окружение. Он оглядел свой маленький отряд и поморщился. Конечно, их слишком мало, чтобы можно было что-нибудь сделать. А эти тролли слышали сигнал к отступлению так же как Саймон — и разве его долг спасать всех? Он устал, истекал кровью, был испуган, и убежище было всего в нескольких эллях — он уцелел, что само по себе было чудом! — во этих храбрых ребят нельзя были оставить погибать.

— Мы идем туда? — спросил он Ситки, показывая на кучку окруженных защитников.

Она посмотрела и устало кивнула, потом крикнула что-то нескольким сопровождавшим их канукам, а Саймон развернул Домой и скользящей рысью двинулся к гвардейцам. Тролли последовали за ним. На сей раз не было ни выкриков, ни пения: маленький отряд скакал в молчании крайнего изнеможения.

И тогда начался новый кошмар резни и рубки. У Саймона верх щита был разбит ударом меча и щепки разноцветного дерева разлетелись во все стороны. Некоторые из его собственных ударов встречали какое-то твердое препятствие, но окружающий хаос не давал ему возможности понять, куда именно он попал. Окруженные люди и тролли, увидев, что пришла помощь, удвоили свои усилия и в конце концов прорубили себе дорогу, хотя по меньшей мере один канук при этом был убит. Его забрызганный кровью баран, стряхнув застрявший в стремени сапог хозяина, отскочил от тела и пустился бежать через озеро, как будто его преследовали все силы ада; делая бешеные зигзаги, он исчез в сгущающейся мгле. Уставшие гвардейцы, которые испытывали не большее желание продолжать бой, чем Саймон и его товарищи, сражались свирепо, но потихоньку отступали, пытаясь подогнать защитников к основным силам Фенгбальда. Наконец Саймон увидел брешь и окликнул Ситки. С последними усилиями солдат, лошадей, троллей и баранов отряд Саймона вырвался из кольца гвардейцев и ринулся к Сесуадре и надежному убежищу баррикады.

Рог Джошуа протрубил снова, когда Саймон с троллями — их оставалось меньше сорока, как с тревогой заметил юноша, — достигли огромной бревенчатой стены перед горной тропой. Вокруг толпилось множество других защитников, и даже те из них, которые не были ранены, выглядели почти такими же серыми и безжизненными, как умирающие и истекающие кровью. Тем не менее несколько тритингов Хотвига хрипло пели, и Саймон увидел, что у одного из них, покачиваясь в такт движениям лошади, с луки седла свисает что-то похожее на две окровавленные головы.

Саймон испытал огромное облегчение, увидев перед баррикадой самого принца Джошуа, Он размахивал в воздухе Найдлом, крича слова ободрения возвращающимся воинам. Лицо его было усталым и мрачным.

— Сюда! — кричал он. — Мы дали им попробовать их собственной крови! Мы показали им зубы! А теперь назад, все назад, битва закончена на сегодня!

И снова, несмотря на усталость и боль, Саймон ощутил глубокую любовь и преданность принцу — но даже он знал, что у Джошуа не осталось ничего, кроме храбрых слов. Защитники Сесуадры все-таки устояли против лучше обученных и лучше вооруженных войск герцога — но у Фенгбальда было почти втрое больше солдат, и теперь полностью исчерпан был всякий элемент неожиданности, вроде железной обуви Бинабика. Отныне война превратится в долгую изнурительную осаду — и Саймон знал, что ему предстоит воевать на стороне проигрывающих.

На льду за их спинами вороны уже слетались к убитым. Птицы прыгали, клевали и хрипло спорили между собой. Едва различимые в туманной мгле, они могли бы быть маленькими черными демонами, которые явились позлорадствовать над страшной картиной уничтожения.

Защитники Сесуадры, прихрамывая, поднимались вверх по склону, ведя за собой тяжело дышащих лошадей. Саймон, погрузившийся в странное оцепенение, все же был рад увидеть, что уцелели не только те канукн, которых они с Ситкн вывели со льда. Эти остальные бежали навстречу своим соплеменникам с криками радости, хотя слышны были и горестные причитания, когда тролли принимались подсчитывать свои потери.