Ольга Погодина - Обитель духа

– Начинайте! – Темрик махнул рукой и сложил руки лодочкой, призывая духов в свидетели. Всегда, когда это не слишком накладно, следует выказывать набожность и милосердие, – таково поведение настоящего вождя.

Тулуй, пританцовывая, двинулся по кругу – у него была не слишком удобная позиция, и он своим маневром хотел вынудить чужака встать против солнца. Тот, казалось, не осознавал, что происходит, хотя и подобрал меч: стоит себе с отсутствующим видом в самой что ни на есть невыгодной позиции.

И это случилось.

Рассудок вернулся к Илуге, словно он сбросил с плеч гигантскую ношу. Окружающее ударило в него страхом и изумлением: как, почему он оказался с мечом в руке в кругу этих злорадно настороженных людей? Смутно помнилось движение меча, спина, обтянутая овчиной, восторженный вой и затравленный, отчаянный крик Яниры…

Кому из них в голову пришла эта светлая идея – вместо того, чтобы повернуть назад, как они изначально планировали, перейти Уйгуль и углубиться в земли джунгаров? Теперь ничего нельзя изменить и они умрут. И хорошо, если быстро.

Илуге стиснул рукоять чужого меча с мрачным ожесточением. Грань между реальностью и сном стерлась. Он чувствовал над головой чугунную тяжесть неба. Но только человек напротив не внушает ему такого парализующего ужаса. Просто человек с мечом в руке. Он быстрее и сильнее. Он проведет какой-нибудь быстрый удар, а потом Илуге умрет, сразу или немного позже. Но, быть может, если он будет хорошо драться, старый вождь пощадит хотя бы Яниру. Ради этого драться стоило.

Над становищем воцарилась напряженная тишина – даже женщины, поняв, что происходит что-то необычное, начали становиться за спинами воинов. Темрик краем глаза увидел Ахат, протискивающуюся в передний ряд. Он одним из первых заметил перемену в чужаке. И, как ни странно, обрадовался. Как ни крути, не лежало у него сердце к тому, чтобы обошлось вообще без боя. Бой – радость для мужчины, момент, когда, танцуя и смеясь, он приближается к семижды семи воинам, сыновьям Улэгэна, Небесного Хозяина. Настоящий воин брезгует убийством беззащитных.

Тулуй сделал быстрый выпад. Мальчишка метнулся в сторону. Неуклюже, словно бы слишком медленно, – но он все же ушел от удара. Впрочем, Тулуй тоже еще только примеривался, больше хотел страху нагнать. Для него мальчишка был не противник, это ясно с первого взгляда, но Тулуй хотел еще и потешиться. Увидеть страх в зеленых глазах. Они принялись кружить по кругу, выставив вперед мечи и напружинившись. Тулуй сделал несколько выпадов, но не всерьез, – так, для поддержания остроты момента.

Некоторые воины, поняв, в чем дело, поджали губы. Теперь поединщики стояли ближе друг к другу, и Тулуй делал один выпад за другим, стремясь серией ложных и прямых ударов сбить противника с толку и достать его. Пока только задеть, пустить кровь. Мальчишка увертывался, одеревенелость движений, отчетливая поначалу, постепенно уходила – так ведут себя в своем первом поединке.

Они сделали еще два круга: Тулуй нападал, а чужак уходил от удара. Молча. Не обращая никакого внимания на крики, подбадривающие его противника, и возмущенное улюлюканье, когда он в очередной раз уклонялся от меча.

Тулуй, конечно, видел, что парень до нелепости подставляется. Не следит за солнцем, не следит за ногами противника, которые выдают направление удара. Он усмехнулся и ударил, метя в плечо.

«Олух! – заорал кто-то над ухом у Илуге. – Меч вверх, живо!»

Он послушно вскинул меч, и удар прошел по касательной, лишь слегка оцарапав ему щеку. Потекла кровь, но он не почувствовал боли. Наблюдатели взвыли.

Теперь Илуге кожей чувствовал, что за его левым плечом кто-то стоит. Кто-то большой. Холод прокатил по позвоночнику.

«Не держи меч, как палку, дурья твоя башка! – взревел голос. – На ноги ему смотри! Сейчас ударит справа. Защиту, дурень! А теперь бей! Бей, говорю, дубина! Тьфу! Отскок! Отходи. Шаг назад. Выманивай волчью погань! Прикрой бок… Влево – и мечом по бедру его! Так!»

Тулуй недоуменно уставился на свою штанину, на которой расплывалось темное пятно. Этот… недоносок сумел его достать! Его!

Он затылком чувствовал взгляд Темрика – снисходительный, ненавистный.

«Ну-ну, – говорит этот взгляд. – Что же ты, вождь? Оброс жирком за долгие годы мира?»

Снег ослепительно вспыхивал на ярком солнце. Лица вокруг сливались в белые пятна на темном фоне. Надо кончать, быстро. Прежде чем потеря крови ослабит его. Тулуй прыгнул.

«Куда смотришь? Сейчас прыгнет! Назад, неслух! Вниз – и снова по бедру. Тьфу! Назад! Отходи! Клянусь Эрликом, сопляк, ты дурень! Большой, неповоротливый дурень! А теперь делай все быстро. Сейчас он снова повторит свой удар – этот, с обманным движением от плеча, а потом резко влево, в обход твоего меча, под поднятый локоть, и вниз – поперек по животу. Кишки вспороть хочет, как обещал. Он уже примерялся – расстояния не хватило. Красивый удар, знаю его. Так вот, когда вверх руку потянет, на меч не смотри. Бей прямо. И быстро. Очень быстро. В сердце. Или в легкое. Куда достанешь. Не достанешь – будешь свои кишки обратно в живот запихивать. Все. Сближаемся!»

Тулуй хотел провести удар красиво. Чтобы его воины видели. Чтобы меч засвистел над головой, а потом прошел плавной дугой, словно бы он собрался ударить в голову. Мальчишка вскинет меч, защищая голову, и тогда откроет свой правый бок. И дико закричит от боли, когда меч вскроет ему живот. Старинный джунгарский удар… Только когда мальчишка не вскинул меч, он понял, что что-то не так, но Тулуй вложил в удар слишком много силы, чтобы остановиться. Прямой удар в грудь отбросил его назад, и его меч только скользнул мальчишке по плечу, сняв лоскут кожи вместе с одеждой. А вот у него в груди словно что-то раскололось.

Чужой меч торчал у него слева, под ключицей, кровь хлестала из широкой раны. Тулуй, словно не веря, попятился назад, начал заваливаться набок. Услышал отчаянный крик жены.

– Как глупо, – прошептал он, уже падая. – Как глупо…

Вот тебе и снулая рыба! Темрик сам еще не верил в произошедшее. Тулуй оседал на землю с пробитым легким (еще бы на ладонь ниже, и меч бы задел сердце, и… хм… Темрик бы решил многие из своих вопросов), а юнец стоял над ним с пустыми руками, моргая с самым ошарашенным видом. Словно бы и не он только что парировал удар, который знает не всякий опытный воин. А он парировал его так, как бы сделал это сам Темрик. Правда, Темрик бы вогнал меч точнее.

Ахат дико закричала, бросилась к мужу. Подхватила меч и бросилась с ним на чужака. Юнец только отступил – в женщине было слишком много ярости и боли, чтобы всерьез сражаться. Она пролетела мимо, остановилась, задыхаясь от бессильной ярости, а потом выронила меч, упала на колени и заплакала. По знаку Темрика воины окружили Тулуя, ощупывая рану и пытаясь остановить кровь. Не смертельная, Темрик и так знал это. Хотя проваляется с ней Тулуй изрядно.