Олаф Бьорн Локнит - Алмазный лабиринт

– «Вестрел»? – недоуменно переспросила девица. – Корабль Запораво?

– Теперь он мой, – непререкаемым тоном заявил киммериец.

– Надо понимать, что Запораво плещется в морях у Нергала? – уточнила незнакомка. Помолчала и добавила: – Туда, впрочем, старому павиану и дорога… Послушай, может ты меня все-таки отпустишь? Я не убегу.

Северянин выпустил заломленные назад руки девушки, она отошла на пару шагов и стала растирать посиневшие запястья, не делая попыток выхватить у Крысенка свой арбалет и озадаченно переводя взгляд светло-голубых глаз с одного из своих невольных собеседников на другого. Наконец, она решительно шагнула вперед и назвалась:

– Фелле. Из Пуантена.

– Конан Киммериец. Метос. Крысенок.

– Как? – не поняла Фелле.

– Капитан шутит, – мрачно сказал Вайд. – Это я. Вообще-то меня зовут Вайд.

Девушка понимающе усмехнулась, протянула руку к своему арбалету и уже по-свойски поинтересовалась:

– Так какого демона вы тут шляетесь, да вдобавок с раненым? – и, поразмыслив, добавила: – Ладно, пошли со мной.

– Куда пошли? – немедленно спросил Крысенок.

– Вы ж правильно сообразили – я тут живу. Уж извините, места у нас неспокойные, кто раньше успел – тот и жив остался. Потому я в вас и стреляла – подумала, что вы «охотники за головами», – несколько смущенно объяснила Фелле.

– Где тут можно жить?

– Не на деревьях же. Как все нормальные люди – в форте.

– Мой отец был наемником. Их было двое братьев, отец – младший. А матушка сидела дома и ждала, – Фелле перепрыгнула через торчащий корень, поправила висящую через плечо добычу – связанных за лапки пестрых жирных птиц в ярком оперении – и продолжила: – Однажды папа с братом вернулись и заявили, что забирают нас – меня и маму – с собой. Мол, так будет спокойнее. Мне тогда только десять стукнуло. И мы ушли. До сих пор хочется дома побывать, я ведь почти ничего не помню. А там, в Пуантене, говорят, красиво.

– Я слышал, что Троцеро Пуантенец – справедливый правитель, – заметил Конан. – Чего ж вы сбежали?

– Герцог-то хороший человек, – вздохнула Фелле. – Знаешь поговорку насчет того, что все гниет с головы? А Троцеро не голова, он правитель Пуантена и только, понятно? Мой папочка и дядя совершенно не умели жить, не ввязываясь во всякие истории… Справедливости хотели. Так вот, мы уехали – сначала в Немедию, там воевали с Кофом, потом подались в Боссонские топи, а там…

Широкая натоптанная тропа змеилась по скалистым холмам и ущельям, Фелле и Конан шли впереди, сзади Молчун и прислушивающийся к каждому слову Крысенок.

– Боссонцы в очередной раз попытались передвинуть границу на закат, а пиктам это очень не понравилось. Получилась такая заварушка, что до сих пор вспомнить страшно… Мама и отец погибли, меня в суматохе не заметили, а дядя уехал в это время на северные границы. Когда вернулся, там, где стоял форт, осталась куча головешек да бродили несколько уцелевших.

Фелле тяжко вздохнула, помолчала немного, и уловив наконец заинтересованный взгляд варвара, продолжила:

– Дядя мог, конечно, отвезти меня домой и пристроить в какой-нибудь знакомой семье, но сказал, что я теперь единственная его родственница, и никому он меня не отдаст. Конечно, если бы я родилась мальчишкой, все было бы проще, но какая уж есть – такая есть. Дядя заявил, мол, земля ему до смерти надоела, и потому хочет он попробовать себя на Барахских островах. С ним пошло человек двадцать, добрались до Кордавы, оттуда до Вольных Островов рукой подать. Сначала нанялись гребцами, потом скопили золота, купили собственный корабль – старую галеру на десять весел. Назвали «Летучей рыбой» и отправились в плавание…

Киммериец кивнул, чтобы показать, что не пропускает ничего из рассказа. За свою жизнь ему довелось выслушать от различных людей (и не совсем людей, а также совсем не людей) столько невероятных историй, что по сравнению с ними повествование девушки из семьи наемников выглядело более чем незамысловато.

– А дальше? – подтолкнул он задумавшуюся Фелле.

– Дальше? Ходили по Западному Океану, нанимались груз перевозить, когда везло – обчищали кого-нибудь, – она весело ухмыльнулась. – Хорошо было… Пока на нас не налетели аргоссцы, злые как нергаловы демоны. Видно, им очень хотелось потопить хоть кого-нибудь, а подвернулись мы. Ну, и булькнула наша «Рыбка», одни пузыри пошли – пробили носовым тараном едва ли не насквозь. Мы попрыгали за борт, поплыли к ближайшему берегу, вылезли, осмотрелись – и захотелось залезть обратно в море и утопиться. Занесло нас прямиком в Стигию, как раз возле устья Стикса. Даже от берега отойти не успели, попались береговой охране. Повезли нас в Кеми. Просидели в тамошней подземной тюрьме – мерзкое местечко! – месяца два или побольше, потом предложили на выбор – либо присягаем Великой Стигии и идем бить шемитов, либо тоже идем, но на виселицу, как лазутчики того же Шема. Мы подумали-подумали, и решили, что попробуем перебежать в Шем.

– И пошли?

– А что оставалось делать? Наемнику что – с кем бы не воевать, лишь бы платили. Но платили с кошкин хрен, а били очень сильно, потому посражались мы за Великую Стигию и прикинули так, что хватит с нас. Хотели сдаться шемитам, но не успели – всех наемников отвели обратно. Тут еще пошли слухи, что сетовы отродья хотят нас извести под корень, и разоряться на плату тогда не придется. Вернулись в Кеми, распихали нас по казармам, дядя собрал народ и спросил – кому жить охота? Выяснилось, что всем, и тогда решили, что надо прорываться в гавани, брать корабли и уходить отсюда, пока целы. До гаваней мы не дошли, но из города выскочили, и пошли нас гонять, не хуже, чем волков на облавной охоте…

О мятеже наемных отрядов в Кеми, случившемся почти год назад, ходили разные слухи. Большинство утверждало, что наемников загнали в Южные болота, где они все благополучно и передохли. Теперь Конан еще раз убедился, что никаким сплетням доверять нельзя. А Фелле продолжала:

– …Гоняли, гоняли, и отжали, наконец, к Дарфару. Делать нечего, сунулись в джунгли, остались живы, а тут дядя припомнил, что слышал о брошенном стигийцами старом форте, на границе. От погони мы сумели отвязаться, но из лесов выбраться было невозможно, и пошли мы искать этот форт. Наверное, мы везучие, раз его нашли – там даже стены не все рухнули. Припугнули дикарей, чтобы не околачивались поблизости, заняли крепость по всем правилам. Сначала думали – пересидим месяц-другой и снова вернемся на побережье, потом прижились, отстроили, что могли, и объявили себя свободной землей…

– Интересно, а кто-нибудь в Стигии знает, что у них на границе торчит ваша «Свободная земля»? – не без иронии поинтересовался киммериец, и Фелле тихонько захихикала: