Олаф Бьорн Локнит - Глаз Паука

И никто не стал их задерживать – потому что гигантский паук из черного мрамора зашевелился, пытаясь выбраться на свободу из каменного плена. А из мрака вылетел здоровенный, как буйвол, туранец в серой кабе и с тяжелым ятаганом в руке.

– Что происходит? Хасти, какого демона ты творишь?!

– Помогите! Уберите от меня это!

– Проклятье, сматываемся отсюда! Где выход?

Орали все, кто во что горазд, и не слыша притом друг друга. Рейф кричал, что надо взяться за руки и всем пробираться к выходу; Аластор требовал, чтобы ему помогли вынести беспомощную Клелию; Кодо требовал, чтобы ему отдали на растерзание Аластора, а там будь что будет; Трижды Повешенный ничего не требовал, а просто ругался последними словами. Толчки продолжались. Дальний конец зала утонул во тьме, и неясно было, есть ли еще выход или он уже завален наглухо грудами камня, рухнувшего с потолка. В режущем глаз свете Ока было видно, что огромный паук уже выпростал две передние лапы размером с лошадиную ногу и пытается приподнять чудовищное туловище.

Во всей этой суматохе лишь два человека сохранили относительное хладнокровие. Одним из них был, как ни странно, Ши – одной рукой он крепко держал визжащую Юнру, другой что-то лихорадочно делал на одной из колонн; другой же была Эсма Халед, про которую все забыли. Поднявшись на ноги, она вычертила в воздухе сложный знак, и на белой стене фреска с изображением паутины стала разгораться синим огнем. Золотой паучок выполз из ее середины и проворно побежал по расширяющейся спирали, оставляя за собой яркий оранжевый след.

Маг высшей степени посвящения, посмотрев на шустрого паучка, понял бы, что имеет дело с редкой и сложной разновидностью магии, так называемым постоянным порталом. Эсма Халед собиралась воспользоваться им, прихватив с собой магический шар – при всем ее фанатизме приятная перспектива стать добычей для нарождающегося воплощения Великого Паука жрицу отнюдь не прельщала. Но сейчас между ней и Оком Бездны стоял Хасти, совершенно, правда, обалдевший – то ли от внезапно вернувшейся к нему памяти, то ли от случайно учиненной им катастрофы.

– Великие Небеса, да сделайте же что-нибудь! – отчаянно выкрикнул Рейф.

Навряд ли Хасти услышал его слова во все усиливающемся шуме, но «что-нибудь» он сделал. Увы, толку от этого «что-нибудь» вышло чуть-чуть. Око сверкнуло алой вспышкой, раздался короткий оглушительный свист, и жуткий, сводящий с ума рев обрезало, как ножом. Гигантский паук по-прежнему упорно выдирался на поверхность, только теперь делал это лишь под хруст взламываемого камня и вопли испуганных людей. И оставалось ему совсем немного.

Эсма метнула в Одноглазого трескучую синюю молнию. Хасти молча сложился пополам и рухнул навзничь. Бегом, насколько позволял вздрагивающий пол, жрица бросилась к драгоценному талисману.

Наперерез ей метнулись сочащиеся смертельным ядом клыки и рубиновые глазки Хозяина Великой Паутины – а навстречу им взлетел кривой туранский ятаган.

…Теймураз иль'Ваххаби потерял всю свою «гвардию». Большинство полегло под мечами живых и ржавыми ножами неупокоенных, а несколько уцелевших пустотников-Обращенных попадали замертво, стоило только Хасти коснуться магии Ока. Иль'Ваххаби остался один – слишком хороший воин, чтобы пасть в обычной схватке, он носил в себе недостаточно Пустоты, чтобы разделить печальную участь «серых». С самого начала, когда все пошло наперекосяк, он так и не смог пробиться на помощь Эсме: неупокоенные отчего-то кидались на него втрое злее, чем на прочих стражей. Теперь вот пробился, но поздно.

Со дня частично пройденного им ритуала Пустоты иль'Ваххаби почти не испытывал обычных человеческих чувств – по крайней мере, сколько-нибудь сильных чувств, затмевающих разум. Ему уже начинало казаться, что он превыше пагубных страстей. Превыше боли. Боли он и впрямь не ощущал, однако сейчас бесстрастный воин испытывал сильнейшее раздражение пополам с досадой. Все пошло прахом. Кто бы мог подумать, что слепая случайность да обычные люди, этакий вот сброд – воры да наемники – способны разрушить планы Вездесущего?!

Или, возможно, именно таков и был Его план, ибо кто может понять помыслы божества?

Так или иначе, теперь единственное, что осталось, это достойно умереть.

Ну не злая ли насмешка судьбы – быть сожранным тем, кому верно служил?!..

Неистовый туранец отвлек на себя чудовищное воплощение Хозяина – несомненно, ценой собственной жизни. Эсма вновь потянулась к талисману. И вновь неудачно. Чья-то сильная рука грубо отшвырнула жрицу прочь.

Перед ней стоял Аластор Кайлиени, зло сверкая глазами. За его спиной Одноглазый потихоньку поднимался на ноги.

– Живучая тварь, – процедил Альс, доставая нож. – Вредная, кусачая сколопендра. Может быть, мы все здесь умрем, но ты будешь первой. По твоему приказу убили моих друзей и мою жену. Ты убила множество людей, своими руками или чужими, а сама до сих пор жива – так не пора ли исправить эту несправедливость?

Он занес клинок для удара. Эсма, настороженная, как пантера, чуть отступила назад, понимая, впрочем, что этого недостаточно – вот если бы еще пару шагов… и демон с ним, с Оком.

– Нет, – вдруг сказал Хасти, хватая Аластора за руку.

– Что?! Какого…

– Это Эсма Ворчунья, знахарка.

– Ты рехнулся?! Она опасна, как стигийская кобра!

– Она спасла мне жизнь, – упрямо возразил Одноглазый.

– А сколько жизней погубила?! – вскричал Аластор, вырывая руку и нанося удар.

Но Эсме Халед хватило этой маленькой заминки как раз на пару шагов. Удар Альса запоздал – жрица с удивительной для своего сложения ловкостью нырнула в портал, который тут же сомкнулся за ней, не оставив на гладкой стене ни малейшего следа.

– Зачем ты это сделал? – яростно выкрикнул Аластор. – Она…

– …выйдет из магических врат на крохотном островке посреди Закатного Океана. Я позаботился. Уверяю тебя, выберется она оттуда нескоро. Если вообще выберется.

Стены и потолок подземного капища содрогались все сильнее. Неподалеку с тяжким грохотом осела колонна, за ней еще одна. В темноте Теймураз иль'Ваххаби насмерть сцепился с гигантским пауком – судя по звукам, и тому, и другому приходилось несладко.

– Альс! Хасти! – завопили сразу несколько голосов. – Скорее сюда! Скорей же!

Ши стоял, пригнувшись, возле низкой дверцы, из которой лился неясный свет. Дверца была прорезана прямо в колонне. Аластор на миг оторопел. Потом до него дошло.

– Помнишь городскую казну? Я еще тогда задумался: а что, если отмычки, – воришка многозначительно побренчал связкой чрезвычайно знакомых отмычек, и по физиономии его расползлось в точности такое выражение, какое бывает у кота, догадавшегося, как безнаказанно добраться до миски со сметаной, – открывают не дверь, а место? Так я был прав. Прошу.