Олаф Бьорн Локнит - Глаз Паука

– Ума не приложу, дорогая, как тебе удалось уговорить своего почтенного отца выделить средства на эту безумную затею…

– Я посчитала расходы, потом – возможные доходы, и он не устоял, – хихикнула Юнра. В последние дни знакомые и родня отказывались узнавать в этой цветущей и жизнерадостной девице прежнюю замкнутую, постоянно хмурящуюся Юнру Тавилау, какой она была предыдущие восемнадцать лет своей жизни. Братец Адриеш хватался за голову, утверждая, что в капище поклонников Затха на любимую сестрицу наверняка напустили порчу, компания из «Рубиновой лозы» понимающе хмыкала, а Юнре было наплевать на все и вся. Она даже подумывала о том, чтобы сбежать из дома и поселиться вместе с Шеламом где-нибудь в городе, но потом рассудила – к такому подвигу она еще не готова. Да и зачем? Им и так неплохо. А то, что по Ламламу вовсю гуляют сплетни о ее похождениях, так ведь людям необходимо перемывать чьи-нибудь косточки.

На огромную сцену под обрадованный гул выпорхнули танцовщицы, закружившиеся под ритмичный стук барабанов Нунри. Лохматая макушка дверга едва виднелась за расставленными инструментами, и казалось, что барабаны грохочут сами по себе. Отдернулся сшитый из множества разноцветных кусков занавес, открыв задник сцены – размашисто выписанное на огромном полотне легко узнаваемое изображение Шадизара, каким он открывается путнику, одолевшему перевал в Карпашских горах. Вилась изрядно нуждавшаяся в починке крепостная стена, пестрыми заплатами разбегались кварталы, устремлялись к небу шпили Городской Ратуши, и все это разноцветное скопище домов, улиц и людей освещали одновременно солнце и луна.

– Очень мило, не правда ли? – госпожа диа Лаурин обратилась к человеку, только что со всеми удобствами устроившемуся во втором ряду кресел. Собеседник ее светлости отозвался растерянным «э-э…».

Светские беседы никогда не были сильной стороной Кодо Сиверна.

Месьор Сиверн совершенно не хотел идти на Конное Поле. Его смущала столь явно выказываемая благосклонность офирской графини, приславшей вожаку Нарикано личное приглашение (ну да, он выволок эту красотку из-под обломков рушащейся «Альнеры», и что с того?), но еще больше Кодо Ходячий Кошмар терялся из-за своей спутницы – скромно одетой девицы, носившей на шее загадочный золотой треугольник с рубиновым глазом посредине. Традиции обязывали любого предводителя квартала показываться в обществе непременно под ручку с роскошной красоткой, самой дорогой из девиц Ак-Сорельяны, но не с такой серой мышкой, пусть она даже и самозваная жрица.

Ходячий Кошмар влип, и сам понимал это. Из всего многообразия женщин Шадизара только случайно встретившаяся на пути нескладеха Ильха Нираель терпеливо выслушивала все, что он не мог сказать никому иному, и каким-то чудесным образом могла посоветовать, что с этим делать. Помаявшись еще немного, Кодо махнул рукой, рассудив: пришло время менять обычаи!

А тому, кто посмеет хихикать за его спиной, головорезы из Нарикано быстро растолкуют, что к чему в этой жизни.

В ложу рысью влетел разряженный в пух и прах Адриеш Тавилау, тут же остановленный бдительными телохранителями Клелии. Следом за ним чинно, как подобает недавно объявившей о своей помолвке парочке, вошли Хисс Змеиный Язык и Лиа Релатио.

– Сейчас начинаем! – оповестил Адриеш, хотя это было ясно и без него. – Держи, едва раздобыл несколько оставшихся! Расходится лучше, чем пирожки на ярмарке! – он сунул сестре ворох скомканных листов. – Ши и Амиль носятся за кулисами, проверяют, все ли готово. Диери, твой варвар просил передать, что придет, как только закончат подсчитывать выручку – мол, он никому не доверяет и должен собственными глазами видеть: ничего не прикарманено. Я убегаю, дел невпроворот! – и Младший Тавилау покинул ложу с той же стремительностью, как и появился.

– Что это он притащил? – заинтересовалась Диери, отбирая у Юнры лист и аккуратно расправляя его.

– Юнра, господин Рекифес настрого запретил вам этим заниматься! – укоризненно напомнила Клелия, также завладевшая одним из принесенных Адриешем листов.

– Он запретил нам делать «Вестник Шадизара», – невозмутимости Тавилау-младшей не было предела. – Убедитесь сами, эта называется совсе по-другому!

В верхней части листа и в самом деле красовались тщательно выведенные слова – «Всевидящее око». Ниже шло с полдюжины весьма живо и талантливо нарисованных картинок с пространными подписями, повествовавших ни много ни мало как о разгроме доблестной Сыскной Когоротой ужасной секты поклонников Великой Пустоты. Здесь нашлось место всему: и похищению невинных девиц, и коварным адептам, и даже жертвоприношению вкупе с явлением Великого Паука и изгнанием оного за грань миров. Изображенные герои истории в основном имели мало общего с настоящими участниками событий в поместье «Альнера», но, скажем, госпожу диа Лаурин можно было узнать без труда. Также как и Рекифеса Рендера – при известной доле воображения.

– Все было совсем не так! – запротестовала Клелия Кассиана, пристально разглядывая рисунки. – И Хасти не размахивал пылающим мечом, и госпожа Эсма раза в два моложе, чем ее тут изобразили…

– Зато людям нравится, – хмыкнул Змеиный Язык. – И они платят, чтобы в свое удовольствие любоваться на злых волшебников, красавиц и жутких чудищ. Помяните мое слово, чангиры на рынках еще сложат об этом кучу песен, а лет через десять никто и не вспомнит, как оно там было на самом деле. Получится еще одна замечательная шадизарская байка.

Вдоль сцены, пригибаясь, пробежал мальчишка с факелом, поджигая фитили множества кхитайских хлопушек. Диковинная забава зашипела, плююясь во все стороны фонтанчиками радужных искр. Толпа завыла и заголосила, предвкушая доселе невиданное и неслыханное. У выстроившихся в два ряда танцовщиц в руках затрепетали длинные атласные ленты, образовавшие круглую арку.

Холстина с нарисованным городом с неслышным в общем шуме треском разорвалась в двух местах снизу доверху. Под оглушительную раскатистую дробь Нунри на сцену через прорехи стремительно ворвались две фигуры – белая, сверкаюшая сотнями нашитых на ткань хрусталиков, и затянутая в черное, в разлетающемся алом плаще.

Черноволосый человек в белом шагнул вперед, вскидывая обе руки навстречу клокочущему Конному Полю. Звонкий голос, усиленный выгнутым в виде ракушки огромным навесом над сценой, прокричал:

– Привет, Шадизар!

Отголоски бушующего над Конным Ристалищем буйства звуков и красок долетали и сюда, в казармы Человекоохранительной Управы на улице Ратай. Месьор Рекифес Рендер, уже третий колокол сидевший за столом черного дерева, оторвался от разложенных перед ним листов и мельком взглянул в окно, где в мелких стеклах дробились цветные сполохи фейерверков. Припомнилось, что его тоже зазывали на это безобразие. Да, вот и доставленное от ее светлости диа Лаурин личное приглашение – не откажите, присоединитесь, будем очень рады… и прочая вежливая чепуха.