Виктория Шавина - Дорога в небо

Маг ждал долго, пока не понял, что Келеф не выдерживает паузу и не собирается с мыслями, а если и заговорит первым, так на отвлечённую тему. Лье-Кьи вкрадчиво улыбнулся и сам спросил ласково:

— Что я сделал не так?

Сил'ан медленно выдохнул:

— Мне трудно тебе ответить.

— Попытайся, — ободрил Льениз.

— Ты говоришь как Зоа, как Вальзаар — как кёкьё.

— Что именно? — тихо рассмеявшись, уточнил маг. Серьёзность и грусть собеседника он находил очаровательными.

— «Не переживай», — Келеф произнёс эти слова как-то особенно безлично.

— Всё сначала. А какая польза от тревог? Семья заботится о тебе. И я хотел бы, если ты позволишь.

— Лие, но как же «не переживать», если я ничего не знаю? Какая уверенность возможна без оснований?

Изящное существо обернулось, и у мага перехватило дыхание — так красиво было печальное лицо, пленителен скромный взгляд и растерянный голос. Человек попытался говорить спокойно, не выдавая чувств:

— Такая же, какая была у тебя прежде, когда ты верил своим родичам: в их защиту и мудрость, когда не считал себя прозорливей их. Ты не можешь знать всё, любимый, не можешь рассчитывать только на себя. Пойми, ты больше не один, ты вне опасности, и от тебя не ждут судьбоносных решений. Мы хотим, чтобы ты перестал жить страхом — вот и всё. Хотим, чтобы ты наслаждался жизнью. Разве сам ты этого не хочешь? Зачем же стремишься и дома окружить себя тем же ужасом, что был в Лете?

Келеф ничего не ответил. Маг не смог понять, о чём он думает.

— Настой уже должен быть готов, — сказал, наконец, Сил'ан.

Келеф редко оставался надолго, но в этот раз он решил уделить магу целый день и лететь назад ночью, о чём сообщил прямо. Льениз не спрашивал судьбу о причине её даров, но принимал их с готовностью, стараясь извлечь из удачи всю возможную выгоду. Сил'ан никогда не навязывал своё присутствие. Правда, никогда и не трудился узнать планы человека, и порою маг изыскивал фантастические способы отложить и перенести в самом деле неотложные дела, лишь бы не говорить своему желанному, но всегда нежданному гостю: «Я занят» и не смотреть, как тот равнодушно уплывает прочь. Наученный опытом, он не пытался разыскивать Келефа сам — подобное проявление внимания чаще всего раздражало это неласковое создание.

Чаши, полной ароматного настоя радости и забвения, оно дожидалось, вновь устроившись на диване, всё ещё чем-то обеспокоенное и раздражённое — словно вспугнутая змея. Льениз пока не рискнул садиться рядом, хотя Сил'ан не шипел, и даже поблагодарил, принимая напиток. Тот подействовал быстро: черты разгладились, оранжевый взгляд безразлично устремился вдаль, и цепкие пальцы оказалось возможным разжать. Маг поставил чашу на пол. Зашуршал тяжёлый шёлк чужого платья: Келеф лёг на спину и уставился в потолок, украшенный изображением сцены из истории города. Льениз опустился рядом на край дивана, тыльной стороной ладони провёл по чёрным волосам, тонким и густым, подобным струям ночной реки. Сил'ан не противился, тогда маг наклонился, нежно коснулся губами шеи. И последним, что он почувствовал наяву, было прикосновение холодных пальцев к затылку. Переход никто из людей ощутить не мог, но маг точно знал: дальнейшее — лишь плод его фантазий. Здесь невозможное становилось возможным. Именно поэтому знание не могло помешать удовольствию — Льениз позабыл обо всём, кроме желаний тела, в тот же миг, как Сил'ан доверчиво опустил ресницы и ответил на поцелуй.

Эффект настоя ещё не прошёл, и двигаться было лень, но спящий человек не желал сидеть прямо и всё норовил завалиться вперёд. Какое-то время Келеф лениво играл с ним, словно с болванчиком в яркой обёртке из красной сребротканой парчи. Потом ему это надоело и он, уложив того на диване, сам перебрался на пол. Полежав там, вспомнил о камине, разожжённом в уютной второй гостиной, и какое-то время чутко дремал, свернувшись кольцами на белой пушистой шкуре у огня.

Стало легче. «Всё сначала», — как сказал Льениз. Недаром в цирке и театре зрителей не пускают за кулисы.

Келеф поднялся в библиотеку на втором этаже, отворил окна. Тихий провинциальный город пах свежим хлебом и вечерней росой. Дом окружал ухоженный сад, который прорезали мощёные дорожки, ведшие с улицы к парадным. Чирикали, провожая Солнце, птицы; доносились голоса соседей — видно, у тех тоже были открыты окна. Сил'ан подплыл к роялю, поднял крышку клавиатуры. Он не сразу начал играть, а сидел, наблюдая, как гаснут рыжие отсветы на красной черепице домов. Юность и сумерки — вот и всё, что нужно для волшебства. Вечер старел, один за другим зажигались огни в домах. Затеплились фонари, ожили тени, и Келеф, что-то припомнив, досказал вслух:

«Друг мой, друг мой, прозревшие вежды

Закрывает одна лишь смерть».

Тёмная библиотека хранила молчание, равнодушная к его откровенности — она, возможно, тоже знала это стихотворение. [11] С. Есенин «Сторона ль ты моя, сторона!» Тогда, успокоено улыбнувшись, он коснулся клавиш. [12] Ф.Лист. Трансцендентные этюды. V. Feux Follets. Allegretto. Затем XI. Harmonies Du Soir. Andantino. Потом с начала по порядку.

Маг появился на середине восьмого этюда. Келеф заметил его, но не перестал играть, а человек и не думал скрываться. Пересёк комнату, опустил шторы, зажёг свечи и остановился рядом с роялем справа, облокотившись на крышку. Когда Сил'ан опустил руки и вопросительно взглянул на него из под ресниц, Льениз с тихим смешком объяснил:

— Иногда мне кажется, ты приезжаешь к нему, а не ко мне.

— Он — мой, а ты… кто знает, люди переменчивы, — отшутился Келеф.

— Не все люди, — дружелюбно поведал маг, подходя ближе.

Он понимал, что сейчас прикасаться нельзя — до наступления нового дня, когда структура линий должна была обновиться. Лишь тогда Сил'ан вновь ощутил бы интерес. А Келеф, глядя на мага, заключил, что на сей раз тому привиделось нечто особенно трогательное. Настроения Льениза — склонность к приятному самообману — были единственной слабостью мага. Келеф умел ею пользоваться. Он опустил крышку и тихо подумал вслух:

— Что же, раз ты уже к вещам ревнуешь, спустимся вниз и поговорим чуть серьёзней? Без «не переживай»?

Зимень закусил губу, не переставая улыбаться:

— Кё-а-кьё это не понравится.

Сил'ан послушно согласился:

— Хорошо, как скажешь. Правда, Вальзаар бы не узнал, — он скромно опустил ресницы, — а я был бы благодарен…

— Ты ушёл бы из армии, — неожиданно предложил Льениз, усаживаясь в удобное кресло с высокой спинкой.

Говорили много, но всё пустое — вплоть до этих слов.

— Из действующей? — уточнил тогда Келеф.

— Из действующей, — повторил маг, — из испытателей. Вообще. Сейчас не лучшее время.

И насчёт птицы Лье-Кьи ничего не прояснил, но выразился осторожнее обычного: