Виктория Шавина - Дорога в небо

Маг хмыкнул, провёл пальцем по губам:

— Замечательная уверенность. И ты, значит, хочешь, чтобы я этому поспособствовал?

— Наши интересы совпадают.

— Любопытно. В чём же?

Юноша мрачно усмехнулся:

— Ты думаешь, я не понимаю, кому в первую очередь выгодна война с Летом, — он кивнул на роскошное каменное строение. — Ему ведь не придётся разжёвывать, достаточно намекнуть.

— Он тебя не услышит.

— Так уверен? Тогда рискни.

Лье-Кьи помолчал, собираясь с мыслями, а потом заметил вкрадчивым тоном:

— О какой войне ты говоришь? И речи нет.

Юноша презрительно поджал губы. Льениз внимательно присмотрелся к нему, потом, тихо рассмеявшись, прошептал:

— Ах, да. Я забыл про твои видения, — он щёлкнул языком. — Интересно, насколько проницательным ты стал бы без них, умник.

— Значит, мы договорились?

Маг очаровательно улыбнулся, снял правую перчатку, посмотрел на ухоженные ногти:

— Договорились. Не сомневайся.

Балкон и ложи опустели. Гильдийцы по древней традиции последними покидали залу. Не всегда они расходились сразу, и совет продолжался, но уже для ничьих глаз.

Из Сил'ан остался лишь один; его ресницы и губы отливали синевой, длинные чёрные волосы мелко вились — к этой странности всем людям было трудно привыкнуть. Высокий, даже для своего вида, он прислонился спиной к одной из колонн, поддерживавших балкон, скрестил руки на груди. Всё его гибкое, выразительное тело говорило сейчас только о сдерживаемом раздражении.

— Кес кё-а-кьё Биё-сиэ… — нудно затянул маг в красном.

— Вальзаар, — безрадостно перебил тот. Голос его оказался мужским, завораживающим, чуть гортанным и широким — стоило ему зазвучать, как чудились открытый горизонт и древний плач. Речь — с придыханием, словно от подавляемого восторга или ярости. — Я для того и ношу прозвище, чтобы не слушать каждый раз ахинею.

— Позвольте… — сердито начал один из «халатов».

Соседи живо его утихомирили.

— Вы, может быть, предубеждены против нас? — мягко намекнул предстоятель, опираясь на свой жезл.

— Не загоняйте меня в угол, — посоветовал Вальзаар.

Люди переглянулись. Даэа шагнула вперёд:

— Разве мы многого ждём от семьи Биё? Только содействия общему благу. Всё, чего хочет совет, это расспросить одного из вас…

— Нет.

— Пусть только ответит на вопросы, — настаивала женщина.

— Вопрос о верёвке, ответ о небе? — с нежданной насмешливой снисходительностью осведомился Сил'ан.

Главнокомандующая медленно и гордо подняла подбородок. Что тут сказать, она не знала, и люди за её спиной тоже не торопились испытывать удачу.

— Нет, — вдоволь насладившись молчанием, повторил глава семьи на общем, очень доходчиво — с оттенком предупреждения.

Каждому из людей почудилось, что именно на него в упор смотрели при этом немигающие, холодные, глубокие аметистовые глаза.

Нэрэи болтал хвостом, забравшись на дерево у ограды. По саду с другой стороны неторопливо прогуливалась пара, вполне на взгляд Сил'ан очаровательная: Вальзаар и какая-то человеческая женщина. Она болтала без умолку, он слушал, и казалось, они знакомы вечность. На самом же деле — не больше двадцати минут. Где встретились? Что интересного он нашёл в этой? Обо всём можно будет спросить потом. Или не спросить.

Пара постояла у пруда. Дама, вняв настроению воды, от сиюминутных разочарований, волнений и досад перешла к воспоминаниям. Нэрэи весело улыбнулся. Он знал — а она, конечно, не могла —, с каким видом Вальзаар такие откровения выслушивает. Его никогда не поймаешь, ведь он вспомнит каждое слово, и всё-таки на самом деле он витает в своих небесах. Никому другому туда дороги нет.

Дама смолкла. Её высокий спутник наклонился и поднял с земли округлый галечный камень. Чудесный, плоский, не слишком маленький, но и не очень тяжёлый — прекрасно подходящий для игры в «блинчики». Женщина засмеялась, но приняла диковинный подарок, бросила, почти не целясь. Камень булькнул и утонул в расплавленном золоте водной глади. Она засмеялась вновь. Вальзаар отыскал другой, что-то растолковал, неторопливо и внятно, а потом бросил гальку сильно, почти горизонтально, но закрутив, и камень будто живое существо запрыгал по воде, пока не угодил в траву на другом берегу. «Двадцать четыре», — насчитал Нэрэи. Маленький пруд. На озере Вальзаару удавалось и сорок, а потом его в лёгкую побил Альвеомир — камень «танцевал», не меньше шестидесяти раз, а дальше никто уже не стал считать.

Давно это было, победитель тогда ещё улыбался. Потом выяснилось, что он создал целую теорию. Четыре слагаемых успеха: форма камня, скорости полёта и вращения, а также «магический» угол, при котором камень отскакивал лучше всего. Двадцать градусов.

Никаких листов, исписанных расчётами. Альвеомир всё держал в голове и рассказывал о гальке во власти двух сил: тяжести и выталкивающей — так упоительно и живо, как Нэрэи не умел даже о самых страстных своих увлечениях.

Вальзаар всё пытался слепить из своей дамы великого игрока. Она уже держала камень правильно: между большим и средним пальцами, обхватив ребро указательным — но всё норовила сдвинуть туда же большой. Отводя запястье назад, она забывала слегка поднять его, бросала недостаточно резко. Четвёртый камень чудом побежал по воде, и дама так обрадовалась, словно ей подарили эликсир вечной молодости.

— Люди, — тоном отъявленного циника сам себе сказал Нэрэи и вытянулся на толстой высокой ветке.

Запрокинув голову, он наблюдал, как пара прошла в беседку. Вот оно время добивать жертву: неумолимым очарованием — прямо в нежное человечье сердечко. Но сарказм исчез, царственный голос пел слаще скрипки под тихий аккомпанемент ветра. Нэрэи закрыл глаза и привычно заслушался.

Сил'ан перевернулся на живот, задумчиво прижался к ветке. Серьёзным он оставался недолго.

Мага не оказалось дома. Прислуги он не держал, так что вряд ли стоило надеяться, будто дверь отворится сама по себе. Келеф, усталый и злой, раздумывал недолго: побродив в саду позади дома, влез на стену, поднял оконную раму и вполз в библиотеку. Какое-то время он просто сидел рядом с роялем. Нужно было сдержать обещание, данное Росам, а значит — вернуться в резиденцию семьи, переговорить с Вальзааром. Вся эта до смешного неотвратимая необходимость вызывала раздражение и досаду. Да ещё в ближайшей роще пряталась птица, готовая вот-вот откинуть лапы от голода. На секунду Келеф всерьёз задумался о том, чтобы предложить ей на ужин себя, и таким образом решить сразу все проблемы.