Виктория Шавина - Научи меня летать

Келеф стоял у красиво раскрашенного стола, по форме напоминавшего птичье крыло. Драгоценные камни в его отделке искрились и переливались, мозаика на крышке изображала чёрно-зелёную воду, туманные лики двух Лун и фигуру на берегу. Хин осторожно подошёл ближе и, встав на цыпочки, пригляделся к фигуре, опасаясь дышать. Ему показалось, что изображена женщина, и она простирает руки к небесам в мольбе или, может быть, торжествуя.

Сил'ан поднял крышку спереди, продемонстрировав длинную и узкую чёрную ленту, разбитую на равные отрезки и прорезанную белыми выступающими полосами: то двумя, то тремя. Неожиданно, он стал намного ниже, будто сел на невидимый стул, снял перчатки и положил руки на тускло блестящую лаком тёмную гладь. Хин узнал звонкие серебристые звуки, вмиг наполнившие комнату. Широко открыв глаза, он смотрел, как чёрные или белые полоски, уступая силе нажатия, погружаются в ровное полотно, а потом сами поднимаются вверх, сразу же возвращаясь на место. Оказалось, что совсем не Лирия, а чёткие прикосновения тонких бледных пальцев с перламутровыми пластинами коротко остриженных ногтей рождали чудесную лунную музыку. [11] Предпочтительно исполнение А.Шиффа. Исполнение Г.Гульда — ни в коем случае.

Он слушал, не понимая, что с ним происходит. Сводило живот, тело становилось сухим и лёгким, казалось полым корпусом, откликающимся на гул басовых струн. Дыхание перехватывало, и тогда он тянулся вперёд, приподнимаясь на носках, наклонял голову.

Сил'ан играл долго, а потом неожиданно поднялся и стремительно выплыл из комнаты. Хин прижал руки к груди, огляделся и осторожно потянулся к чёрной полосе, надавил. Та откликнулась упруго, зазвенела, и мальчишка испуганно отдёрнул руку.

Тотчас в комнату протиснулась коричневая тварь, тащившая в зубах высокую подставку, на которой недавно сидела сама. Подтянув её близко к Хину, она взглянула на крыловидный стол, поправила подставку, отошла чуть в сторону, убедилась, что та стоит прямо напротив середины лакированной полосы и выкатилась прочь. Келеф вернулся, сменил перчатки на плотные и с довольным видом похлопал рукой по сидению. Хин озадаченно уставился на него, недоверчиво нахмурился, шагнул ближе. Сил'ан слегка опустил веки, удовлетворённый. Мальчишка взобрался на подставку и уселся лицом к нему. Келеф подплыл ближе, развернул его к столу. Сам устроился рядом, взял ребёнка за правую руку, заставил собрать ладонь так, будто он накрыл ею небольшой шарик, и, удерживая указательный палец, с красивым взмахом опустил его на одну из чёрных полос.

Ченьхе, осадив динозавра посреди площади, удивлённо крутил головой, оглядывая покинутое селение. Йнаи догнал его, тоже остановился и нахмурился.

— Не понимаю! — воскликнул беловолосый. — Где все люди? Эту деревню я помню, мы приехали правильно. Крепость стоит пустая, в деревнях — никого. Что за шутки такие? Может они перебили друг друга уже, но тогда где трупы?

— В другой деревне мы нашли десяток, — мрачно сказал советник.

— Этого мало, — резонно заметил Ченьхе. — Я ничего не понимаю.

— Раз здесь их нет, значит они ушли, — Йнаи был раздражён.

— Куда они могли уйти без приказа? — изумился сын Каогре. — Ладно, спешивайся. Ящерам надо отдохнуть.

Советник, не возражая, открепил поводья от перчатки и спрыгнул на землю.

— А нам надо поискать еду, — спокойно добавил Ченьхе, подходя к нему. Оба направились к ближайшему дому, силач продолжил на ходу: — Йнаи, ты же умный. Скажи мне, что такое творится, а то это уже на проклятие тянет. Я вчера, когда засыпал, подумал даже: ладно проиграть поединок — нет, ты представь себе, я о том позоре подумал «ладно, дескать». Но приехать командовать гарнизоном приграничной крепости и потерять людей…

— Никого вы не теряли, — убеждённо и хмуро промолвил советник, выбивая плечом хлипкую дверь. — Они сами ушли. Мы можем и в третью деревню съездить, только там их тоже не будет. Неужто сами не понимаете: по эту сторону границы их нет.

Ченьхе почесал спину, пригнулся и тоже вошёл в хижину.

— Твоё, значит, мнение, — таким густым голосом, точно десяток лет просидел в болоте, сказал он, — что я тут ничего сделать не могу.

Йнаи опустился на колени, спиной к нему, и зашарил в горшках.

— А что вы можете сделать? — спросил он.

— Коли я с такими вестями вернусь, отец сочтёт меня вовсе бесполезным.

— А если не вернётесь, уан и совет ещё долго не узнают, что здесь творится.

— Но пока они узнают, да пока решат, что делать… А ведь и правда: что отец делать будет? Он же говорил, что войско взять неоткуда, не с восточных же границ?

— Это уану виднее, — хмыкнул Йнаи, оборачиваясь к силачу. — Ченьхе, дело серьёзное, так что медлить нельзя. Надо возвращаться.

Силач поковырял большим пальцем земляной пол.

— В крепости же были птицы, — сказал он.

— Были, да теперь нет, — настороженно отозвался советник. — Что с того?

— Я думаю, что много мы уже времени потеряли. А коли я вернусь, так потеряем ещё больше. Надо этих гадов догнать и вразумить. Сын я или не сын своего отца? Они меня послушают!

— Они пошли против воли самого уана Каогре! — воскликнул летень и резко поднялся. — Бросьте вы эту затею. Путь один — назад!

— Я не трус, — ровно выговорил Ченьхе. — Отчего, едва завидев сложность, я должен прятаться за спину отца?

— Да не в том дело, — взмахнул руками Йнаи. — Думаете, он бы на вашем месте бросился их догонять, сломя голову? Их образумить теперь можно только силой, а не словом.

Беловолосый силач расширил ноздри и упрямо тряхнул головой.

— Отец всегда совершал то, на что другие не решались — так он и добыл себе славу!

Советник скрестил руки на груди.

— Я решительно не согласен! — высказался он.

Сын Каогре усмехнулся:

— Тогда поезжай в лагерь. Давай! Я тебя не неволю.

— Храбрость без ума не дорого стоит, — глядя ему в глаза, произнёс Йнаи.

— Я решил, — только и ответил Ченьхе, твёрдо и уверенно.

Советник болезненно сморщился и уставился куда-то в сторону.

— Это плохо кончится, — наконец, сказал он. — Но я вас не оставлю.

Ополчение размазывалось по земле как жирная весенняя грязь, которую уан никогда не видел, хотя слышал о ней не раз. Линия войска сильно растянулась. Промежутки между авангардом, центром и арьергардом становились всё больше, и это было опасно — две сотни храбрых и стойких воинов сейчас могли бы приостановить наступление трёхтысячного ополчения, а под умелым командованием и с милости Дэсмэр — разгромить врага.

Во время привала уан велел собрать совет на вершине плешивого холма, плоской и длинной. Стоя спиной к старейшинам, правитель смотрел вдаль — на деревеньку у самого горизонта, наверняка покинутую, на ровную как ладонь, унылую, прокалённую Солнцем землю. То было впереди, а позади — летни, суеверные и боязливые, с проворством насекомых покрыли склоны, поросшие колючей сухой травой. Уан сравнил их с последним валом окаменевшего моря — он привык к волнообразному рисунку дюн или холмистым краям, где землю будто обхватил и сжал весёлый великан. Саванна, однообразная, мёртвая, вызывала у Марбе предчувствие близкой беды.