Виктория Шавина - Научи меня летать

— Так что? — поинтересовался Сил'ан.

— Ерунда, — отговорился человек, но в его голосе зазвучали неуверенность и лёгкое напряжение.

Уан подплыл ближе, его ладонь опустилась магу на плечо.

— Около двух тысяч, — сознался тот. — Сайена не лжёт, но это совершенно невозможно. Тогда и в Весне не смогли бы… Дикие времена.

Келеф молчал, и Хину чудилось в этом молчании что-то зловещее. Изумлённым правитель не казался. Гость решительно вздохнул и надел перчатку.

— Мы её не видели, — сказал он, глядя уану в глаза. — Я не верю, что во время войны их никто не заметил и никто не исследовал. Раз Гильдия об этом молчит — просто выбрось из головы.

По пути обратно в крепость маг поинтересовался на униле задумчиво:

— А сколько ему лет?

Хин шёл впереди и до сих пор пропускал не касавшиеся его разговоры мимо ушей, но на этот раз прислушался, уверенный, что гость спрашивает о нём.

— Скоро совершеннолетие, — на свой манер ответил Келеф.

— Нарэньсама, — удивился Льениз, — а я бы не дал больше тринадцати. Раз так, тебе стоило бы познакомить его с ведьмой. И всё-таки, какой же он страшный. О нём даже нельзя сказать, что он некрасив — это что-то намного большее. Почти уродство. Я был потрясён, когда впервые его увидел, а ты и не предупредил меня, — он вдруг лукаво усмехнулся. — Смерти моей желаешь?

— Я вижу его иначе, — легко напомнил Сил'ан.

— Твоё счастье, — протянул маг.

К роялю они вернулись ночью после восхода Лун. Звучание инструмента не понравилось Хину: менее выразительное, чем у клавикорда, грубее, чем у клавесина — но гость казался восхищённым, музыка [27] Ф. Лист. «Сонет Петрарки номер 47» тронула его. Яркое сияние Сайены кружило голову, и, забрав с собою роскошную шкуру мурока, все трое направились к реке, не обращая внимания на предостережения стражников.

Хин припоминал рассказы сыновей Танаты и с тревогой озирался по сторонам, но сухая саванна и ночью казалась столь же пустынной и безжизненной, сколь днём. На берегу маг отказался переплывать реку. Спор не продлился долго — Келеф со смехом утянул упиравшегося человека за собой. Хин поплыл следом, толкая перед собой свёрнутую лёгкую шкуру.

Потом, глядя в небеса, Льениз жаловался на самоуверенных чудовищ, переходя то на общий, то на униле. Сил'ан положил голову ему на колени, и, как казалось Хину, улыбалась не только маска — в глазах Келефа застыло прежде невиданное мальчишкой умиротворённое выражение.

— А ведь я раньше выводил настоящих чудовищ, — тихо промолвило изящное существо, когда маг, наконец, выговорился.

— В самом деле? — удивился среброволосый.

— Птиц — для воздушной армии. Не один, конечно, — Келеф поднял руку и медленно провёл по шее человека кончиком чёрной пряди, зажатым между пальцами.

Маг едва заметно вздрогнул.

— Как же ты стал воином? — ровным голосом спросил он.

Сил'ан довольно рассмеялся и хотел опустить руку, но человек обнял её ладонями.

— Однажды мне поручили отвезти опытный образец, — даже в голосе Келефа слышалась улыбка. — И проследить за испытаниями. Один из пилотов спросил, не хочу ли я полететь с ним на месте оруженосца. «Смотря с земли, нельзя понять небо», — сказал он, потому что я сомневался. Тогда я ответил согласием — мне всегда нравилась настойчивость. Ли? нет слов, которые могли бы описать, что я почувствовал. Я не смог отказаться от полётов. Гораздо легче было оставить позади уважение, которое выказывали к моей прежней должности, и стать рядовым воином — то есть никем.

Улыбка замерла на лице мага, он весь обратился во взгляд и не мог оторваться от фиолетовых в свете кровавой Луны, блестящих губ. Мальчишка тихо поднялся и пошёл вдоль берега, позволяя слабым волнам омывать ступни, и нисколько не опасаясь монстров, в изобилии бродивших за речным Кольцом.

Хин ожидал, что уан сам отвезёт гостя в Онни на облачной карете, и был удивлён, когда в ответ на стук металлической нотной скрижали по пюпитру отворилась дверь и чёрная изящная фигура, лишившаяся всех украшений, пересекла комнату. Мальчишка опустил руки и оглянулся. Келеф не свернулся на полу, вместо этого он сидел и смотрел в низкое окно.

Рыжий упрямец долго ждал привычных указаний, но чужое существо молчало. Тогда Хин заговорил сам:

— Почему ты не отвёз его?

— Сам приехал — и назад дорогу найдёт, — голос правителя.

— И ты даже не сказал ему, что я понимаю морит, — укорил мальчишка.

— Ты тоже, — равнодушно заметил Келеф.

— Мне жаль, что он уехал.

Сил'ан медленно обернулся. Хин объяснил:

— Рядом с ним ты казался юным.

— А тебе-то что с того? — недобрая усмешка.

Мальчишка улыбнулся и сотворил жест недоумения.

— Может, мне понравилось видеть тебя счастливым, — предположил он.

Уан встретился с ним взглядом, резко поднялся с пола. «Не поверил», — понял Хин.

— Почему ты так равнодушен к воинскому искусству и людям? — холодно спросило дитя Океана и Лун. — В чём твоя беда?

Рыжий упрямец отвёл глаза:

— Не знаю.

— Не знаешь, — медленно повторил Келеф. Подол чёрного платья взметнулся, напомнив мальчишке капюшон взбешённой змеи. Уан поплыл к выходу. — Вот и думай лучше о себе.

Летень, покрытый пылью с головы до ног, терпко пахнущий потом, проворно соскочил со спины ящера и низко поклонился Сил'ан. Стражники побросали ленты и шкуры, которыми украшали стену к предстоящему торжеству, и обступили прибывшего. «Гонец от уана Каогре, — слышались шепотки. — Случилось что-то?»

— Уан Кереф, — тяжело дыша, выговорил чужой летень, — произошло несчастье. Невеста вчера утром пожелала развлечься прогулкой на кошми [28] Кошми — бескрылый пегас, давший обет молчания и незлобивости. и упала неловко. Как было оговорено, выполнение обязательства теперь переходит к младшей дочери. Церемония переносится до дня её совершеннолетия. Вы согласны?

Правитель медленно закрыл глаза и поднёс руку к горлу, словно ему не хватало воздуха. Летни изумлённо смотрели на него. Келеф судорожно выдохнул, прижал ладони к вискам, покачал головой:

— Я не верю, — сказал он отчётливо, нервно рассмеялся. — Не может быть.

Гонец сглотнул, растерянным взглядом окинул замерших стражников, вновь обернулся к уану и, облизав пересохшие губы, осторожно добавил:

— Мой повелитель тоже очень огор… тяжело переживает смерть любимой дочери. Это… просто невыразимый удар для всех нас, — он сглотнул снова. — Так вы согласны заменить невесту, как было оговорено?

— Да, — коротко и глухо откликнулся Келеф, резко развернулся и стремительно поплыл прочь.

Гонец неловко кашлянул, встретился глазами со сторожевым и пошутил:

— Нервный какой.

Пара юнцов прыснула со смеху, и тотчас получила подзатыльники от старших. Остальные стражники сохранили суровое и задумчивое выражение лиц. Гонец притих, отступил ближе к ящеру.