Наталия Шитова - Уникум

Марьян поджал губы:

— Что ты так переживаешь. Я делаю все, как договорились. Процедура запущена.

Андрея набрал побольше воздуху и с шумом выдохнул.

— Слушай, а что такое с тобой? — вдруг с беспокойством уточнил Марьян.

Андрей ждал этого вопроса. Он уже знал, что от Марьяна ничего не скроешь.

— Кажется, старый пес что-то пронюхал, — тоскливо пожаловался Андрей.

— А конкретно? Он что, расколол кое-какие из наших делишек?

— Вот именно.

— Неприятно, но не смертельно, — отмахнулся Марьян. — Не переживай так.

Это ерунда.

— Не только это. Джан пригрозил, что если я буду смотреть на сторону, он отыграется на Шурке…

— Ах, ты… старый хрен… — с досадой выдохнул Марьян. — Скверно. Говорил я тебе, нельзя было Шурке ночевать в Гильдии. Кто-то из охраны доложил председателю…

Марьян замолк, нетерпеливо пощипал свою забавную бороденку, потом протянул руку и коснулся ладони Андрея:

— Отправь ты сына обратно. От греха подальше…

— У его матери другая семья и двое здоровых детей. Она снова сдаст Шурку в психушку… — начал Андрей. — И я его потеряю…

— Ладно, оставим все, как было, — Марьян ободряюще сжал его руку и оглянулся на буфетную стойку. — Слушай, кофе хочу и сладенького… Тебе принести?

Андрей молча покачал головой.

Марьян встал, отошел к прилавку и вернулся с чашкой кофе и большой кремовой корзиночкой на блюдце.

Когда он опять устроился и уже собрался есть, Андрей решился, наконец, заговорить о главном.

— Есть только один способ отделаться от этой старой сволочи… И нам надо сделать это поскорее. Ты должен помочь мне, Марьян.

Марьян замер, запустив зубы в пирожное. Потом он снова задвигал челюстями и, проглотив, уточнил:

— Может быть, тебе попить каких-нибудь транквилизаторов? Успокоишься, забудешь о болтовне старого хрыча. Дешевле обойдется, чем моя помощь.

— Ты собрался брать с меня деньги? — опешил Андрей. Сначала это показалось чудовищной насмешкой, но Марьян смотрел серьезно. И Андрей растерялся:

— Слушай, если на то пошло, я у тебя милостыню не вымаливаю. Я прошу тебя, как друга…

— Вот как друг, я тебе и советую: успокойся, — отрезал Марьян.

— Я заплачу сполна, сколько скажешь…

— Начнем с того, пожалуй… — проговорил Марьян, снова принимаясь за пирожное. — … что я имею в виду совсем не деньги. Дело в том, что устранить Кошарского, это тебе не вокзального бомжа прирезать…

— Я знаю, Марьян, — Андрей уже еле сдерживал отчаяние. — Но я представляю, на что ты способен. Ты сможешь найти такого исполнителя, который сделает все, что надо… — он наклонился над столом и произнес вполголоса: — Нет человека — нет и проблемы…

Марьян дожевал корзиночку, допил кофе и, не глядя на друга, покачал головой:

— Нет, Андрей, мы этого делать не будем.

— Что значит «не будем»?!

— Ты что, по-русски не понимаешь? «Не будем» означает, что в отношении Кошарского я не буду предпринимать никаких действий… раздраженно пояснил Марьян.

— Но почему?

— Потому что, — отрезал Марьян и нетерпеливо постучал пальцами по столу. — Давай оба забудем об этом разговоре.

— Ч-ч-ерт! — Андрей сжал кулаки. — Марьяша, ты не хочешь меня понять…

Но лицо Марьян стало совсем непроницаемым:

— Не создавай себе проблем, Андрей. Отойти от дел Кошарского и заняться своими мы можем хоть сейчас. Джан нам не указ. Не надо вляпываться в эту кровь… Лучше нам Кошарского не трогать. Мы не знаем точно, кто навис над тайнами его канцелярии. Я не хочу, чтобы нас потом запороли насмерть…

Андрей стиснул зубы.

— Ладно, Марьян, забыли, — пробормотал Андрей.

— Ну вот и славно, — улыбнулся кудесник. — Кстати, у Гильдии ведь есть резерв в кассах концертных залов?

— Разумеется. Билет уже заказан.

— Хорошо, — кивнул Марьян. — На завтра я пригласил гримера. Мой новый имидж должен довершить начатое. И пусть Кошарский расстегивает бумажник. Его частные просьбы я по уставу Гильдии не обязан выполнять бесплатно,

— Марьян встал, аккуратно задвинул стул, опустил руку на плечо Андрея, и четко выговорил: — А ты, Андрюша, встань на тормоз, лучше Джана не дразнить.

Андрей вскинул голову. Светло-голубые глазки Марьяна смотрели озабоченно и почти ласково:

— Если будет плохо, приходи ко мне в любое время. А сейчас извини, мне пора…

Он стиснул плечо Андрея и поспешно ушел, расталкивая попавшиеся на пути стулья.

Андрей посидел с минуту, потом решительно встал и вышел на улицу.

Шурка стоял неподалеку от входа в кафе, и, прислонясь к ограде скверика, продолжал мучить тамагочи.

— Шура, пойдем…

Сын подбежал и пошел рядом, подстраиваясь к широким шагам Андрея. Андрей рассеянно потрепал его по макушке, обнял за плечо и повел за собой:

— Пошли скорее, пока Гильдию под сигнализацию не сдали, а то придется на улице ночевать.

Егор закончил чистить палас в гостиной, выключил пылесос, присел на корточки, критически оглядел результаты своего труда вблизи и остался доволен.

Вздохнув, он опустился прямо на палас, скрестил ноги по-турецки, лениво осмотрелся. Что бы такое еще почистить?

Кругом и так не было ни пылинки. Но нужно было чем-то заняться, и Егор решил, что лишняя уборка еще никому не навредила. Вытащив из кладовки пылесос, он обошел все комнаты и, не торопясь, повторил движение за движением то, чем занимался регулярно один раз в два дня. Сегодня смысла в уборке было немного, но это был прекрасный способ убить время.

За окном начало темнеть. Никогда раньше Родион не решался так долго бродить в одиночестве. Сколько Егор помнил, за годы, прошедшие с того злополучного дня, Родион предпочитал все же держаться поближе к Стражу несмотря ни на какие размолвки. Необычно длительное отсутствие брата раздражало, Егор уже не мог разобраться, чего же было больше в этом раздражении: злости или тревоги.

Егор спровадил Юльку почти сразу же после бегства Родиона. Он никак не мог переключиться на свою подружку, и та, потеряв надежду расшевелить кавалера, ушла, надувшись.

Ох, какими только распоследними словами Егор ни проклинал себя! Хорошо же он выглядел в глазах своей девушки! Здоровый сытый жлоб вместо того, чтобы брать от жизни все сполна, мечется, переживает, нервничает… И из-за чего! Похоже, что должность Стража и вправду превратила его из мужика в бесполое нервное существо, охваченное болезненным чувством долга и гипертрофированными родительскими инстинктами. Практически, Егор сам осложнил себе жизнь излишними обязанностями, ведь Родион хотя и стал волею судьбы парнем со многими странностями, но он не был ни больным, ни беспомощным инвалидом и мог постоять за себя всевозможными, в том числе и не всякому доступными способами.