Гарри Тертлдав - Мост над бездной

Ршава выслушал эти слова со смесью удивления и уважения. Он знал, что Созомен с ним не согласен — и категорически не согласен. И все же вряд ли кто-нибудь смог бы изложить суть дела более беспристрастно, нежели вселенский патриарх. Он побуждал, он приглашал собравшихся церковников решить дело так, как оно заслуживает, а не на основе предвзятых мнений. И Ршава задумался: а смог бы он, поступил бы он так же, если бы какой-нибудь прелат явился к нему с доктриной, которую он резко не одобрил бы. Вряд ли.

Но имело ли это значение? Толстый прелат пробасил в ответ на слова патриарха:

— Мы здесь зря теряем время, пресвятой отец.

— Время, потраченное на изучение веры, никогда не бывает потерянным зря, святейший отец, — возразил Созомен. — Мы изучим истину, сформулируем ее и очистим. И пусть владыка благой и премудрый и… э-э… любое другое заинтересованное божество… помогут нам в размышлениях. Да будет так. — И он снова воздел руки к небесам.

— Да будет так, — откликнулись почти все собравшиеся в Соборе. Однако некоторые вместо этого плюнули, отвергая Скотоса.

У стены Ршава увидел двоих мужчин, которые, на его взгляд, не были церковниками. И вовсе не потому, что они были одеты в неприметную мирскую одежду. Главное заключалось в том, как они наблюдали за происходящим. Церковники их больше интересовали как люди, а не как священники или теологи.

«Кто они? Что они здесь делают? — удивился Ршава. — Присматривают за событиями для Малеина?» Но у автократора наверняка имелись здесь священники, которые подробно расскажут ему обо всем, что происходило, — и заодно поспособствуют тому, чтобы события развивались в нужном направлении.

Один из незнакомцев случайно встретился взглядом с Ршавой. В тишине под куполом Собора как будто с лязгом скрестились мечи. Сила натолкнулась на силу. «Кем бы он ни был еще, он маг», — понял Ршава.

Маг подался к товарищу и что-то ему прошептал. Тот уставился на Ршаву. Второй тоже был чародеем. Ршава же не считал себя таковым. Какой могла представляться его сила двум магам?.. Это он еще узнает.

Он их не боялся. Он уже проклинал магов, и они от этого умирали. Если понадобится, он проделает такое снова.

— Выкопать кости еретиков! — рявкнул какой-то монах.

Спустя мгновение Собор наполнился криками. Они отражались от купола, как прежде отражались слова символа веры. Казалось, сам Фос выносит приговор ереси.

Созомен поднял иссохшую руку. Наступила тишина. Вскоре смолкло даже эхо.

— Тот, кто не согласится с решением синода, кто не пожелает его принять, тот воистину будет еретиком, — заявил вселенский патриарх. — Но до тех пор, пока кто-то не заявил, что не принимает его, все мы здесь братья. А раз так, я ожидаю, что мы будем относиться друг к другу как братья. Я понятно сказал?

Никто не сказал, что это не так. Ршава в который раз восхитился влиянием патриарха на буйных видесских церковников. «Сумею ли я когда-нибудь руководить ими так же?» Он надеялся, что ответ будет положительным, но неумолимая внутренняя честность подсказывала, что такое вряд ли возможно.

— С вашего позволения, пресвятой отец, можно спросить? — Даже толстый прелат из западных провинций был вежлив с Созоменом.

— Говори, Аркадий, — разрешил патриарх. — Вопросам мы всегда рады. Они помогают прояснить веру.

— Мне кажется, пресвятой отец, что вопрос, который мы здесь обсуждаем, не проясняет веру, а подрывает ее. Если мы не принимаем на веру власть благого бога, то что нам остается?

— Хорошо сказано! — откликнулось несколько человек по всему Собору.

— Я не стану отвечать на этот вопрос. Вместо этого я дам слово прелату, из-за которого собрался наш синод, — ответил Созомен и указал на Ршаву. — Это святейший Ршава из Скопенцаны. Полагаю, он сможет вам ответить. Святейший отец?

— Благодарю, пресвятой отец. — Ршава встал и поклонился Аркадию. — Святейший отец, мой взгляд на это очень прост. Вера, которая остается неизученной и неоспариваемой, фактически и не вера вовсе. Истину дает только изучение. А мы уже очень долго не изучали должным образом то, во что верим. И времена, в которые мы живем, доказывают, что такое изучение следовало провести уже давно.

Аркадий фыркнул:

— Ты хочешь склониться перед темным богом, — он плюнул себе под ноги, — и надеешься, что синод решит, будто это нормально?

— Нет. Это не так. — Ршава покачал головой. — За всю свою жизнь я меньше всего хотел такого. Но у меня хватило смелости последовать за правдой туда, куда она меня повела. А вы можете сказать то же самое?

— Я знаю, в чем истина. И чтобы выяснить ее, мне не нужны всякие там исследования, — заявил Аркадий. — И я не нуждаюсь в тех, кто прячет искажение истины за потоком хитроумных фраз.

Ршава снова поклонился:

— Благодарю, святейший отец. Ваша объективность делает вам честь.

— Ты меня высмеиваешь? — вспылил Аркадий. — Ты посмел надо мной смеяться! Да как у тебя наглости хватает, собака еретическая?!

— Достаточно. — Созомен не повысил голос, но без труда добился, что его услышали, и не только услышали, но и подчинились. — Аркадий, это вы прибегли к личным оскорблениям. Вы не можете и как минимум не должны удивляться, что вам отплатили тем же. И если вы прибегнете к ним снова, то обнаружите, что вы личность не настолько выдающаяся, что вас нельзя выгнать с нашего собрания. Я понятно сказал? Прошу вас извиниться, чтобы мы могли продолжить.

Прелат из западных провинций склонил голову:

— Я искренне сожалею, пресвятой отец.

Как ни удивительно, он действительно произнес это искренне. Но и это не удовлетворило Созомена.

— Вам не надо извиняться передо мной, ибо не я пострадал от ваших резких слов. Зато пострадал святейший Ршава.

Аркадий побагровел от злости. Преодолевая себя, он небрежно поклонился Ршаве и пробормотал:

— Святейший отец, я сожалею.

— Не сомневаюсь, — солгал Ршава в ответ на ложь. Он еще раз поклонился Созомену. — Пресвятой отец, я полагаю, что наиболее уместным отрывком, с которого нам следует начать дискуссию, является третий стих тринадцатой главы нашего священного писания. Я процитирую его для тех, кто не сможет вспомнить без подсказки.

— Как вы любезны, — пробормотал Созомен. Ршава и не предполагал, что в патриархе столько сарказма. Некоторые священники и прелаты что-то гневно забурчали, услышав предположение Ршавы, что они-де не смогут сами процитировать стих и главу. Судя же по тревоге и растерянности на лицах других, такая помощь им явно требовалась. Наверное, вселенский патриарх это заметил, потому что добавил: — Что же, говорите, святейший отец.

— Тогда я начну, — сказал Ршава и процитировал: «И в начале начал два бога объявили суть свою, добро и зло, в слове и в деле. И между ними мудрые люди выбрали правильно — а глупые неправильно».