Гарри Тертлдав - Мост над бездной

— Скотос! — прошептало одновременно и духовное, и физическое тело Ршавы.

Он указал на Липокшу, обрушил на него свою волю — и тьма подчинилась!

Когда она поглотила шамана, тот жалко, испуганно завопил. И Ршаве показалось, что сквозь этот вой он слышит мрачный и холодный смех. Или он вообразил, что слышит? Но энари тоже различил этот смех — или вообразил, что различает? Как бы то ни было, его крик, доносившийся из тьмы, превратился в пронзительный и отчаянный вой. Потом и он смолк — навсегда. А смех? Здесь, в духовном мире, этот смех зазвучал навсегда, вечный и неумолимый, как прилив.

Постепенно Ршава вернулся к себе… или вновь обнаружил себя только в материальном мире. Была ли тут разница? Он не мог точно сказать; дым конопли все еще затуманивал его мозг. Зато тело, лежавшее по другую сторону жаровни, было, несомненно, мертво. Живой человек не мог принять такую позу, словно у него нет костей; к тому же кишечник невезучего Липокши опорожнился, добавив новый резкий запах к остроте конопляных испарений в войлочной палатке.

Ршава пополз к пологу. Голова у него кружилась, неуклюжие пальцы теребили кожаные ремешки; развязывать узлы пришлось на ощупь. Когда это удалось и Ршава вновь увидел дневной свет, он пожалел, что у него нет щита, дабы заслонить глаза от внезапной и неожиданной яркости. Нет, он больше не был созданием Фоса!

Колакша и несколько других хаморов терпеливо ждали возле палатки. Когда они увидели, как из нее выползает Ршава, на их лицах появилась забавная смесь удивления и испуга.

— Где Липокша? — спросил вождь, словно это не было (или не должно было быть) очевидным.

— Там. — Ршава указал на палатку. И тоже добавил очевидное: — Мертв. — Его глаза постепенно освоились с ярким светом: значит, он не обречен уподобиться сове, которая днем слепа. И он добавил еще кое-что, ставшее для него в тот момент самым важным: — Я хочу есть.

Колакша сказал что-то на своем языке. Другой степняк крикнул. Женщина с золотыми кольцами в ушах и позвякивавшими на запястьях браслетами торопливо принесла деревянный поднос, заваленный жареной бараниной и пресными пшеничными лепешками, и сосуд для питья, сделанный в форме коровьего рога. Похоже, она дежурила наготове. Наверное, Липокша тоже был бы очень голодный… если бы вышел из палатки.

Ршава накинулся на еду как изголодавшийся волк. Хаморы приправляли баранину мятой, а не чесноком. Получалось странно, но неплохо. Масло на лепешках было слегка прогорклым. Для хаморов это, очевидно, не имело значения. Для голодного Ршавы — тоже. В роге оказалось нечто жидкое и кислое, но по крепости близкое к вину. Когда Ршава спросил, что это, Колакша ответил на своем языке:

— Кавас.

Такой ответ Ршаве никак не помог. Колакша напряг все свои знания видесского и постарался объяснить. В конце концов Ршава понял, что пьет сброженное кобылье молоко. Совсем недавно от такой новости его желудок вывернулся бы наизнанку. Теперь же он протянул женщине рог за добавкой.

Женщина наполнила его из кожаного бурдюка с кавасом. Прежде это тоже вызвало бы у Ршавы отвращение: он привык к глиняным или металлическим кувшинам. Но кочевникам необходимо путешествовать налегке. И емкость наподобие бурдюка, занимающая при хранении мало места, подходила им гораздо лучше.

— Как ты убить Липокша? — спросил Колакша, когда Ршава стал немного медленнее работать челюстями.

— Как? — Ршава не очень понимал: то ли кавас ударил ему в голову, то ли из нее еще не выветрился конопляный дым. И он важно ответил: — Потому что я был сильнее. Я ведь сказал, что буду сильнее, разве нет?

— Но… ты видессианин. — Вождь вложил свое отношение всего в три слова.

— Уже нет. — Ршава не старался придать голосу мрачность. Она появилась в нем сама, что сделало ее более эффектной, чем любая наигранность. — Народ, вырастивший меня, теперь мой враг. И я поступлю так, как постарается сделать любой, у кого есть враги, — буду им мстить.

Как и прежде, Колакша хорошо понял эту идею. Более высокие чувства сбили бы его с толку.

— Значит, ты хотеть… мы помогай тебе мстить?

— Не просто помочь. — Ршава вспомнил, как читал о том, что рыгать за едой считается среди кочевников признаком хороших манер и показателем того, насколько гостю понравилось угощение. Он выпустил то, что сдержал бы в обществе видессиан. Улыбка Колакши показала, что поступил гость правильно. — Не просто помочь, — повторил Ршава. — О нет. Я хочу, чтобы вы разделили мою месть. Например, хотел бы ты захватить Имброс?

Колакша понял и это. В его глазах вспыхнул огонек жадности, но тут же угас.

— Брать город долго. Не перелезть через стену. Видесский солдаты прийти, — с сожалением ответил он.

— Если я отдам тебе Имброс, ты поверишь окончательно, что я тот, кем себя называл?

— Я верю. Ты не победить Липокша, если ты простой жалкий видесский жрец. — Он помолчал, и жадный огонек вспыхнул вновь. — Ты давай нам Имброс, я поверить больше.

Ршава едва не заплакал. Этот вождь варваров хотел, даже стремился позволить тому, что он видел и пережил, влиять на то, во что он верил. Могли ли священники и прелаты гордого и цивилизованного Видесса сказать то же самое? «Если бы могли, они бы никогда не приговорили меня», — с горечью подумал Ршава. Он нахмурился. Если он не смог показать им одним способом, что зло рыщет по миру, он вынужден прибегнуть к другому.

Он докажет это и Колакше. Вождю очень понравится такое доказательство. А священникам и прелатам Видесса? Если нет — они виноваты сами.

Колакша послал всадников к нескольким ближайшим кланам кубратов, связанным с его кланом кровными или брачными узами. Как такие отношения работают среди хаморов, Ршава в подробностях не знал. Он предположил, что другие степняки поедут с людьми Колакши брать Имброс. Если город падет, они разделят добычу. А Колакша обретет великую славу как организатор этой победы — и как вождь, нашедший Ршаву.

Если же, с другой стороны, что-либо пойдет не так…

— Ты сделать меня плохо перед другие хаганы, ты за это платить, — предупредил он Ршаву.

Тот лишь кивнул. Он не сказал вождю, что может убить его единственным словом. Заставь человека бояться себя, и ты сделаешь его опасным.

— Ты хочешь это сделать. Я хочу это сделать. Вместе мы это сделаем, — только и сказал Ршава.

— Как?

— Скоро увидишь.

Колакша вспылил, но решил сдержаться.

— Ты сказать убивай Липокша, а потом убить его, — проговорил он, словно напоминая себе. — Я не думать, ты убивай, но ты делать. Ты сказать, что ты делать с Имброс. Может быть, ты делать.

Это была далеко не явная демонстрация уверенности, но все же Колакша перестал донимать Ршаву вопросами. А многие обладавшие властью видессиане так и не отвязались бы. И пусть Колакша варвар — это вовсе не то же самое, что тупица или дурак. До тех пор пока Ршава не стал жить среди хаморов, он не видел разницы. Теперь он ее понял.