Олег Авраменко - Все Грани Мира

— Значит, вы обладаете повышенной сопротивляемостью. Вы с Инной вообще очень сильные люди, взять хотя бы то, как быстро вы оклемались после Прорыва. Однако на будущее имейте в виду, что нельзя соваться в «колодец» тяжело больным или раненным — даже для вас это может плохо кончиться.

Я собирался поблагодарить её за предупреждение, но тут мне в голову пришла одна мысль.

— Постой, — сказал я. — Что-то здесь не так. Ведь мы дважды путешествовали по «колодцу». Как же получилось, что мы не выдали себя в первый раз?

Сандра ненадолго задумалась.

— Очевидно, Мэтр позаботился об этом, — наконец сказала она. — Вне всяких сомнений. Не знаю, что он сделал, но он явно что-то сделал — он должен был это сделать, если хотел, чтобы на Ланс-Оэли вас никто не беспокоил. Скорее всего, в сознание Леопольда были заложены какие-то чары, которые на время пребывания в «колодце» ослабили вашу магическую ауру до обычного уровня. Хотя наверняка утверждать не стану.

Я снова вздохнул и с грустью подумал о былых временах, когда мы с Инной жили в своё удовольствие, когда нас не волновали проблемы мирового масштаба, когда единственной реальностью для нас была наша любовь. К сожалению, эти счастливые, беззаботные дни ушли безвозвратно, кредит в счёт наших будущих заслуг исчерпался, и теперь нам предстоит трудиться в поте лица, доказывая своё право на жизнь, на счастье, на любовь…

В приятном обществе Сандры время бежало быстро, и я даже не заметил, как подошло к концу моё дежурство. Когда я, спохватившись, посмотрел на часы, то обнаружил, что всего через десять минут меня должен сменить на посту Штепан. Прежде чем пойти будить барона, я закурил последнюю сигарету перед сном.

— Счастливые часов не наблюдают, — с улыбкой сказал я Сандре. — До твоего появления я готов был выть со скуки, а с тобой эти два часа промелькнули, как один миг. Возможно, это эгоистично с моей стороны, но я очень рад, что ты пошла на принцип в вопросе о ночных дежурствах. И было бы вовсе замечательно, если бы и в следующий раз ты устроила свою акцию протеста во время моего дежурства.

Сандра явно смутилась, однако не растерялась.

— Будешь хорошо себя вести, я так и поступлю, — сказала она, а после небольшой заминки добавила: — Кстати, Владислав. Ты можешь спать вместе с Инной в фургоне.

Я удивлённо посмотрел на неё:

— А как же ты?

— Там вполне хватит места для нас троих. Я лягу немного в сторонке, и ты не будешь меня стеснять. А если хочешь, мы можем соорудить ширму.

— Да, но… — Я был совершенно сбит с толку и не мог понять, разыгрывает она меня или говорит серьёзно. — Ведь это…

Сандра улыбнулась и пришла мне на выручку:

— Я не шучу, Владислав. Совсем не шучу. Просто я вижу, как тебе хочется быть рядом с Инной, вижу, как тоскливо ты поглядываешь на фургон; да и сама Инна перед сном призналась мне, что без тебя ей как-то неуютно. Вот я и подумала: зачем тебе спать в палатке, если можно в фургоне? Честное слово, мне ты не помешаешь, я не застенчивая барышня… Или, может, ты стесняешься меня?

— Конечно, стесняюсь, — сказал я. — И тебя буду стеснять, не надо лукавить. И всё же, — заключил я со вздохом, — твоё предложение очень заманчиво. Ты искушаешь меня.

— Так не противься искушению, а ступай в фургон, — подзадорила меня Сандра.

И я сдался. Соблазн был слишком велик, и я не смог устоять перед ним. Я так привык засыпать и просыпаться рядом с женой, что это уже стало неотъемлемой частью привычного мне образа жизни, и, сказать по правде, самым неприятным для меня в этих ночёвках на необитаемых Гранях была как раз необходимость спать отдельно от Инны. А предложение Сандры частично решало эту проблему. И хоть о ночных занятиях любовью по-прежнему речи быть не могло, я всё равно был рад, как маленький ребёнок, которому вернули его любимую игрушку…

Я от всей души поблагодарил Сандру за заботу о нас и в порыве признательности даже поцеловал её румяную щёчку, отчего та ещё больше заалела. Затем, попрощавшись с девушкой, я разбудил Штепана, порадовал его известием, что первый час своего дежурства он проведёт не один, после чего, к вящему изумлению барона, забрался не в палатку к троим храпящим мужчинам, а в фургон, где тихо спала Инна.

Внутри фургона было темно, хоть глаз выколи, но я не стал зажигать свет, чтобы не потревожить сон жены. Отчасти на ощупь, отчасти воспользовавшись своим колдовским восприятием, я сориентировался в обстановке и убедился, что Сандра права: в фургоне достаточно места для троих, а при необходимости можно даже повесить ширму. Впрочем, решил я, в таком мраке никакая ширма не нужна.

Инна спала, укрытая по грудь одеялом. Я разулся, снял пояс, кафтан и рубаху, потом осторожно приподнял одеяло и, увидев, что жена спит в одном нижнем белье, стянул с себя брюки. Стараясь не разбудить Инну, я лёг рядом с ней, укрылся и мягко привлёк её к себе. Почувствовав сквозь сон моё прикосновение, она инстинктивно прильнула ко мне и что-то неразборчиво прошептала. Возможно, моё имя.

Я зарылся лицом в густых душистых волосах жены и, уже засыпая, вновь подумал о Сандре. Я думал о том, что мужчине, которого полюбит эта замечательная девушка, крупно повезёт в жизни. Правда, не так крупно, как мне, но тут уже ничего не попишешь: моя Инна — одна-единственная на свете, другой такой нет…

Следующие две недели нашего путешествия прошли без всяких неприятностей, в спокойном и размеренном ритме. Известие о ночном «адском взгляде» никого, кроме Инны, особенно не встревожило. Остальные члены нашего отряда были людьми привычными к разной чертовщине, они не раз на своём веку сталкивались со всевозможной нечистью и не слишком переживали из-за какого-то там взгляда. Это происшествие никак не повлияло на наши планы, мы даже не изменили порядок ночных дежурств, рассудив, что с таким чутким сторожем, как наш Леопольд, нет необходимости оставлять на посту двух человек вместо одного. Девушки по-прежнему были отстранены от несения вахты, несмотря на регулярные «акции протеста» Сандры, которая через каждые две ночи помогала мне коротать время у костра. Инна тоже грозилась присоединиться к нам, но всякий раз, ложась на часок вздремнуть перед дежурством, она засыпала мёртвым сном и просыпалась только утром.

А я на удивление быстро втянулся в походную жизнь, не слишком напрягаясь проводил в седле по восемь часов в день, и хотя порядком уставал к вечеру, но за ночь успевал хорошо отдохнуть и наутро снова чувствовал себя полным сил и энергии. Если бы это зависело только от меня, я бы давно предложил Сиддху ехать немного быстрее и увеличить длительность наших дневных переходов до десяти часов.