Светлана Середа - Эртан-2 (версия с СИ)

Проницательный лорд Дагерати расшифровал мое замешательство.

— Если у вас была надежда совершить самоубийство чужими руками, можете с ней распрощаться. Я этого не допущу.

Я вскинула удивленный взгляд: ему-то какое дело?

— Поймите правильно, Юлия, я не стану скорбеть о вашей смерти: как глава королевской службы безопасности я не имею права проявлять личные симпатии. Но так уж получилось, что вы — хотите того или нет — стали фигурой в политической игре, и до тех пор, пока ваша жизнь нужна короне, мой долг — защищать вас.

— Чтобы при случае разменять на другую, более ценную фигуру, — усмехнулась я. Без горечи, просто чтобы поддеть герцога.

— Если понадобится, — серьезно согласился он, нимало не смутившись.

Меня передернуло. Политика всегда вызывала у меня исключительно неприятные чувства: от вежливой скуки, когда речь заходила о вещах далеких, до брезгливого отвращения в тех редких случаях, когда дело касалось меня лично. Лорд Дагерати поднялся, демонстративно не заметив моего жеста.

— Я еще вернусь к этому разговору. Когда ваш подстреленный незнакомец очнется.

Прошел день. Потом еще один. И еще.

Состояние пациента маленькой дворцовой клиники оставалось без изменений. Магистр Астэри повторял, что он не возьмется делать прогноз, и деликатно, но настойчиво давал понять, чтобы я не питала излишних иллюзий.

Я чувствовала себя… странно. Иногда на меня накатывала прежняя апатия. В такие моменты казалось, что парень никогда не придет в сознание. Все бессмысленно. Чудес не бывает. Зря я вообще забрала его с той поляны — только продлила мучения несчастного.

Временами мне даже хотелось, чтобы он умер. Тогда бы у меня не осталось сомнений, что мироздание не берет взяток и не выписывает индульгенций: если уж страдать, так страдать до конца, до полного искупления.

Оцепенение внезапно сменялось приступами лихорадочного, нервного веселья. Я бежала к Веронике — и говорила, говорила без передышки. Слова сыпались, как сухой горох из мешка — такие же трескучие и бессмысленные. Принцесса смотрела на меня круглыми глазами, но прерывать не осмеливалась: после почти полутора месяцев безжизненного молчания она была рада даже такому болезненно-исступленному вниманию с моей стороны. Пять дней этих американских горок вымотали меня так, словно я прорыдала две недели кряду.

Каждое утро я исправно появлялась в клинике, выслушивала традиционный отчет о состоянии пациента ("Изменений нет.") и молча уходила. Мне ни разу не пришло в голову зайти посмотреть на пациента. Возможно, я опасалась увидеть его умирающим: пока он находился за закрытой дверью, мне было легче убедить себя, что надежда еще есть. Но на шестой день я неожиданно для себя попросилась посидеть в палате.

Кайрис оторвался от конспекта по чему-то пугающе медицинскому и смерил меня подозрительным взглядом.

— Зачем?

— Ну… так просто, — я не придумала более осмысленного ответа и беспомощно пожала плечами.

Ясный высокий лоб пересекла морщина — юный полуэльф мучительно изыскивал предлог для отказа. Но в итоге был вынужден сдаться:

— Ладно, проходите. Только недолго.

В палате было сумрачно и прохладно. Пахло свежестью — не медицинской, стерильной, с примесью хлорки и ультрафиолета, а настоящей — так пахнет воздух после первой майской грозы.

Я медленно, нерешительно приблизилась к кровати. Подсознательные опасения не оправдались: парень вовсе не выглядел смертельно больным. В полумраке палаты он казался спящим — безмятежно и… безжизненно.

Предательница-память нанесла безупречный апперкот в солнечное сплетение: сквозь болезненно заостренные черты незнакомца проступило тонкое, словно выточенное из белого мрамора, лицо Вереска. В тот августовский вечер, лежа на грубо сколоченном деревянном помосте, он тоже казался просто уснувшим — до тех пор, пока факел погребального костра не разорвал синие сумерки умирающего лета…

Старый знакомец демон толкнул меня в спину. Я качнулась вперед и схватила парня за плечи, холодные и хрупкие, как стекло.

— Не вздумай умирать! Гад. Сволочь. Сукин сын, — слова выплескивались судорожными толчками, как кровь из горла. — Я поставила на уши весь дворец ради тебя. Ты не можешь умереть. Не сейчас!..

Крик с хриплым бульканьем застрял в гортани.

Темно-серые глаза на осунувшемся лице казались огромными. И очень удивленными.

Я опрометью бросилась из палаты, едва не сбив с ног бедолагу Кайриса. Щеки и уши пылали так яростно, что за мной наверняка оставался дымный след, но я не решалась обернуться, чтобы это проверить.

Позорище. Надо ж так влипнуть — как в дешевой мелодраме, ей богу!..

Что ему стоило очнуться парой минут позже? Гад. Сволочь. Сукин сын.

Рокот, который они поначалу приняли за далекие раскаты грома, становился громче, приближался — теперь уже не было сомнений, что он доносится из коридора замка.

— О нет… — простонал юноша, с досадой откинувшись на спинку кресла. — Только не это.

"Только не сейчас", — мысленно согласился мальчик.

В другое время он бы с удовольствием поболтал с Альтеррой, но в сложившейся ситуации посторонние были совсем не кстати.

Рев нарастал.

От мощного удара дверь распахнулась, едва не слетев с петель. В проеме показалось массивное колесо, высокий хромированный руль с выпученными глазами фар, черный блестящий бензобак. Выехав на середину комнаты, металлический монстр взревел напоследок и умолк, послушный воле наездницы — хрупкой длинноволосой девушки, одетой во все черное. На ней была узкая кожаная курточка с косым запахом, небрежно расстегнутая до середины, кожаные штаны в обтяжку, остроносые сапожки с бахромой, на голове — черная бандана. По матовой поверхности куртки, подобно потоку лавы на склоне вулкана, струились ослепительно рыжие волосы.

— Привет, мальчики, — произнесла она хорошо поставленным голосом с тщательно выверенной бархатной хрипотцой. — Соскучились?

— Убери отсюда это , — брезгливо поморщился юноша. — Тебе понравится, если я ввалюсь в твою спальню на коне?

— Несомненно, — промурлыкала девушка. — Это будет весьма… волнующе.

Она ловко спрыгнула с мотоцикла. Хромированное чудовище накренилось — и исчезло, не успев долететь до пола. Нежданная гостья пересекла комнату, распространяя вокруг себя терпкий, чуть резковатый аромат духов. Положив руку на высокую спинку кресла, наклонилась к юноше и с ноткой игривой томности прошептала:

— Когда тебя ждать?

От ее движения полы куртки кокетливо приоткрылись, словно приглашая проверить: а что там, под ней? Взгляд юноши послушно нырнул за отворот. Впрочем, Энриль тут же взял себя в руки и с раздражением бросил: