Владимир Васильев - Ведьмачье слово (сборник)

– Не мрачней, ведьмаче! – Ламберт легонько пихнул Геральта ладонью в плечо. – Нас все равно считают отребьем. Подумаешь, толкнем комбинатский спирт морским тварям! В легендах мы и не такое творили.

– Так то легенды, – недовольно произнес Геральт.

– Легенды из ничего не возникают. Да только все быльем порастет, причем быстро. Не хандри! Разрулим.

– Не хандрю.

«В самом деле, чего это я? Слово, что ли, данное так действует? Как знать, может, и слово… »

У причала ожидал комбинатский катерок; в кокпите одиноко восседал эльф в буром крапчатом полукомбинезоне. А перед коротким трапиком переминалась с ноги на ногу Валентина. Удивительно, но она была без своего замызганного картуза – может быть, сподобилась, выбросила?

«Тьфу ты! – сердито подумал Геральт. – Только о слове вспомнил…»

– Ты куда это, а? – спросил он максимально строго.

Строго не вышло – получилось до крайности неприветливо, и только. Во всяком случае, девчонка и не думала тушеваться от его строгости:

– Как куда? С вами, конечно!

– Нечего тебе там делать, – буркнул Геральт, повернулся и шагнул на трапик.

– То есть как это – нечего? – возмутилась Валентина. – Комбинатскому технику нечего делать при обороне складов с продукцией? Говори, ведьмак, да не заговаривайся!

Геральт даже остановился. Подобной наглости он попросту не ожидал – с ведьмаками так не разговаривают. И кто, кто? Нахальная девица-лонгер, неполных сорока лет, сопля-соплей по любым меркам!

– Я тебе ща так заговорюсь… – зловеще произнес Геральт, шагая назад, на причал и беря девчонку за розовое ухо, словно грозный отец нерадивое дитя. – Год заикаться будешь!

– Ай! Пусти!

– Прекрати, Геральт! – прозвучало совсем рядом, и ведьмак подчинился, не задумываясь.

Как можно было не подчиниться этому голосу?

Из крохотной рубки катерка выглядывал не кто-нибудь – Весемир. Геральт вопросительно глядел на учителя; гнев его как рукой сняло.

– Жалко тебе, что ли? Пусть смотрит, – сказал Весемир миролюбиво. – Городу нужны не только ведьмаки – хорошие техники ему тоже не помешают. Мало ли, вдруг выучится?

Девчонка, задрав нос чуть ли не до зенита, прошествовала мимо Геральта, прыгнула с трапика в кокпит и уселась рядом с эльфом, храня крайне независимый вид. Эльф беззвучно смеялся – беззвучно и беззлобно, как умеют только эльфы. Ламберт с Эскелем тоже улыбались.

– Чего скалитесь? – недовольно буркнул Геральт и в свою очередь переместился в кокпит. – Развели детский сад, прости жизнь…

Ламберт выпихнул трапик на пирс, катерок тоненько свистнул и почти сразу отчалил. Западный берег комбината начал медленно удаляться. Геральт задумчиво созерцал пенную струю за кормой. Он не злился, вовсе нет. Злость – бесплодная эмоция. Он просто пытался понять – зачем Весемиру понадобилась эта юная прощелыга? И вообще, помнит ли Весемир, что это не пацан-подросток, а девчонка-лонгер? Скорее всего, помнит, иначе он не был бы Весемиром, учителем всех ныне действующих ведьмаков Большого Киева. Неужели в самом деле надеется, что из Валентины со временем получится толковый техник? Шут его знает, жизнь иногда закладывает весьма причудливые кренделя…

Геральт не захотел сидеть в кокпите, демонстративно ушел на нос. За приятелем увязался Ламберт. Как выяснилось – неспроста.

– Слушай, друже, – сообщил он шепотом, да еще и на ухо. – Я тут подумал…

Геральт держался обеими руками за гнутый носовой релинг; Ламберт стоял у него за правым плечом.

– Я слово твое вспомнил. Ты этой красаве что обещал? Помнишь в подробностях?

Пришлось вспоминать.

– Обещал, что заберу ее с комбината, – ответил Геральт так же тихо, чтобы в кокпите не услышали, и повернул голову: хотелось лучше видеть лицо напарника.

– Это-то понятно, – фыркнул Ламберт. Глаза у него были хитрые-хитрые.

– Ты вспомни точнее! Заберешь – когда?

– Когда с чудовищами будет покон…

Геральт осекся и умолк. Он наконец-то осознал, на что намекает напарник. В самом деле, Геральт дал слово забрать Валентину с комбината после того, как ведьмаки одолеют приходящие из моря диски и гусеничные машины-мародеры. Одолеют! Но дело обернулось иначе: схватки не случится вообще. Более того, ведьмаки будут вынуждены пресекать все мыслимые помехи метанолово-му промыслу морских чудовищ – по крайней мере, сегодня и в ближайшие дни. А значит условия, оговоренные в ведьмачьем обещании, исполнены не будут. Ведьмачье слово не терпит множественных толкований, оно конкретно и однозначно, потому и ценится знающими живыми, потому и блюдется каждым ведьмаком, блюдется неукоснительно и точно. Что сказано – то и должно быть исполнено, ни больше ни меньше. И баста.

– Шахнуш тодд, – выругался Геральт. Он никак не мог решить – на руку ему и Арзамасу-16 новые обстоятельства или же нет.

– Фактически, ты свободен от обещания, – подытожил Ламберт. – И заметь, не по своей воле.

– Свободен – это ты, пожалуй, хватил. – Геральт покачал головой и вздохнул. – В лучшем случае – все отложилось на потом, и только.

Вообще-то Геральт с трудом представлял себе, куда пристроит Валентину. Кто ее возьмется обучать? И где? Реакцию любого ведьмака предсказать было нетрудно: мол, ты слово давал, ты и устраивай все, чего наобещал. На Выставку, к Халькдаффу или еще кому-нибудь из тамошних техников тоже не больно подступишься. А больше у Геральта никаких идей не возникло.

Слово – оно коварно, оно всегда так: вырвется, а потом ломай голову, выкручивайся, исполняй обещанное…

Чего бы это ни стоило.

И все-таки Геральт не мог вот так малодушно отступиться от данного слова. Главное-то заключалось не в «после схватки», а в «заберу». А уж до, после или вместо поединка с чудовищами – всего лишь деталь, обрамление. Отказаться, сославшись на формальность, – как-то оно… как минимум не по-мужски. Будет потом изо дня в день глодать чувство вины – неважно, истинной или придуманной. Слово – оно потому и ценно, поскольку неважно кому дается – президенту или вору, Технику Большого Киева или последнему оборванцу с периферийного комбината.

– Знаешь что, Лам, – сказал Геральт, решив не забивать попусту голову перед возможной заварушкой. – Давай-ка погодим судить да рядить. Давай для начала переживем ближайшую ночь, а там уж прикинем, что да как.

Ламберт слегка удивился – это без труда угадывалось, – но перечить не стал:

– Как знаешь, дружище… Как знаешь…

Через пару минут катерок подрулил к мостику на восточном берегу лимана. Геральт стремительно прошел вдоль борта и, не дожидаясь, пока еще один эльф в крапчатом полукомбезе установит трапик, сиганул на дощатый настил причала. Ламберт выпрыгнул следом за ним, а Эскель пропустил вперед эльфа, Валентину и Весемира и лишь потом покинул катер.