Эйв Дэвидсон - Сын Неба. Странствия Марко Поло

Я их всего-навсего сослал — всех до единого. Разумеется, всех. Разве станет Сын Неба на Троне Дракона разрушать семьи? С моим неизменным и безграничным милосердием я позволил им, забрав поклажу и обозы, отправиться в царство Чамба, что у самых границ Нам Вьета. В столь интересное место! Ведь там можно увидеть, как дикие слоны забавы ради выдергивают из земли целые деревья! Весьма нередко. И даже днем там можно услышать вой призраков. Как они называются, эти призраки, что воют днем? А, По-ло?

— Привидения, о повелитель?

— Да нет! Не привидения! Или привидения? Проклятие! А-а! Гиббоны! Такие белые, тощие, вроде призраков — и воют днем. Что, несомненно, должно повышать у человека уважение к его предкам. «Гиббоны» — вот как их называют. Н-да. Такова, По-ло, моя беспредельная терпимость. А? Ну, что скажешь, юноша?

Марко, не испытывая никакого желания слушать чей-либо вой в любое время дня и ночи, посмотрел прямо в круглое багровое лицо великого хана — что при более формальных обстоятельствах могло повлечь немедленную казнь — и слегка возвысил голос:

— Просто так, о великий повелитель, «Великим Повелителем» не назовут.

— Разумеется, — отозвался Хубилай-хан. — Всегда говори со мной без страха, Марко, ибо я желаю слышать только правду. Хотя никакие уловки со мной не…

Но те цветки персика в императорском дворике давно увяли. И теперь Марко… хоть и не в изгнании… но тем не менее по воле великого хана заброшен в это царство, где днем воют подобные призракам гиббоны. Воют они здесь, впрочем, и ночью.

Запах первым оповестил путников о том, что неряшливая кучка соломенных хижин, выстроенных на сваях вдоль заросшего буйной зеленью морского рукава, где в линию росли длинные пальмы с фараоновыми орехами, — не просто безымянная рыбацкая деревушка. Запах поведал им, что они входят в предместья рыночного города: запах навоза и пряностей, кипящего масла и пота, мусора и соленого воздуха. И чего-то еще — безымянного, но в чем Поло безошибочно распознавали «аромат торговли».

Вскоре, миновав глиняные стены, они оказались в беспорядочном нагромождении низеньких деревянных домишек и поразительных храмов, непохожих на все, виденные Марко прежде. Напоминали они большие побеленные колокола с длинными шпилями, покрытыми как бы золотистой листвой, весело поблескивавшей под солнцем. Звучно распевающие монахи носили оранжевые хламиды, а желтоватая их кожа отсвечивала золотом. Они ставили дымящие латунные жаровни с ладаном перед громадными идолами, усеянными рубинами и увешанными ароматными венками. Чертами лиц эти идолы смутно напоминали греков. «Интересно, — подумал Марко, — это из-за каких-нибудь древних купцов… или сюда добрались войска Александра Великого? Нет, вряд ли. А впрочем, неважно».

— Рубины размером с пуп чамского Будды, — пробормотал мессир Никколо Поло, перебирая свои лучшие нефритовые четки.

Нюх вел путников по узким проулкам, где воняло прогорклым маслом для жарки и застоялой мочой, где играли голые ребятишки, а тощие желтоватые псы, встрепанные цыплята и бледно-розовые свиньи слонялись в поисках объедков. Проулки внезапно закончились у мелкого залива, на глади которого покачивались рыбацкие джонки с прямоугольными парусами. Вдоль берега располагались временные лотки, с которых торговали овощами и рыбой, мясной закуской и ремесленным товаром. Беззубые чамбские женщины, одежда которых ограничивалась отрезом яркой ткани вокруг бедер, сидели на корточках перед горками странно пахнущих драконьих яиц и экзотических фруктов. Яростно препираясь с покупателями, они одновременно умудрялись кормить своих детишек. Коричневые, как орех, мальчуганы с полосками ткани в паху и на голове правили красочно татуированными слонами, которые важно топали среди крытых соломой лотков, неся в татуированных хоботах бревна черного дерева. И повсюду, повсюду в раскаленном воздухе жужжали мухи и москиты.

— Погодите-ка, а это что такое? — заинтересовался татарин Петр, когда они проходили по рыночной площади. — Мои дьяволы подсказывают мне обратить внимание вон на тот ковер. — С этими словами Петр вытянул из кипы всевозможного барахла, наваленной у торгового лотка, красный с золотом шерстяной ковер и принялся внимательно разглядывать полустертый рисунок.

— Что, парень, подбираешь украшения для своей свадебной юрты? — с лукавым блеском в глазах осведомился Маффео.

— А вы посмотрите на этот узор, — ответил Петр с нотками возбуждения в своем обычно ровном голосе. — Не этот ли самый символ начертан в свитке великого хана и на амулете голубоглазого великана — который он называет «шипы»?

Все Поло обступили ковер и принялись увлеченно разглядывать рисунок. Ковер этот оказался не простой подстилкой с татарского седла с «двумя желтыми, одной синей» или с «двумя синими, одной желтой», а куда более сложным изделием из персидского Исфагана, что к востоку от монгольского Лоп-Нора. Часто повторяющийся символ был выткан местами изорвавшейся золотой нитью у выцветшей каштановой кромки. Точно! Тот же самый рунический знак, что появлялся на «проклятом» Хубилаевом свитке и на амулете северянина! Тот самый, который Оливер называл «шипы»!

— Откуда ковер? — спросил Марко у седобородого купца, тощие бедра и шишковатый череп которого обмотаны были грязно-белыми тряпками. Для чамца темнокожий коробейник был слишком высок, худ и круглолиц. Быть может, сюда его занесло из Больших Индий?

Беззубо улыбнувшись, старик махнул куда-то в сторону моря.

— Скажи, где сделан ковер, и мы щедро тебе заплатим, — нетерпеливо перебирая четки, пообещал Никколо Поло.

Согласно кивнув, старый торговец своим дорожным посохом начертил на земле вполне узнаваемую карту: к югу от берега Чамбы и вокруг полуострова Меньших Индий. Потом на запад по проливу Меньшей Явы, что лежит к северу от австралийской Терры Инкогниты. Дальше на северо-запад к берегу Бенгалии — и по суше к диким горам Тибета. Тут путеводный посох замер — а волнение троих Поло от появления нового ключа к разгадке возросло до предела.

— Он описывает долгое морское путешествие от Чамбы в Большую Индию, а потом по суше к Тибету. Странно, как этого коробейника вместе с его любопытным ковром сюда занесло. Но если мы все же решим последовать этому сомнительному указанию — не быстрей ли будет добраться по суше? — спросил дядя Маффео, очищая от кожуры ароматный плод манго.

— А какое еще направление нам остается? — с серьезной миной на усталом лице спросил Никколо.

— Путь по суше наверняка станет кратчайшей дорогой на тот свет, заметил Марко. — Ибо земли меж Чамбой и Большей Индией подчинены царям Лонгкока и Бир-мяня. А оба они — злейшие враги великого хана, и посланцев его встретят не иначе как копьями. Если мы хотим добраться до места выделки этого ковра, нам следует либо возвращаться назад через провинции Южного Катая, либо последовать совету старика и отправиться морем.