Сергей Фомичев - Конвой

Смахнув тряпкой крошки со стола, девушка поставила пару глиняных кружек с молоком и миску с ломтями ароматного хлеба. После чего отправилась за яичницей.

— Гарчи сбыл нам сомнительный товар, — пробурчал Жирмята, брезгливо принюхиваясь к молоку. — Козье, что ли? Он либо не верит в твою затею, либо оказался куда большим скрягой, чем я полагал. Готов побиться об заклад, что бородатые головорезы его самого уже достали до печёнок. Вот он и решил двух зайцев убить.

— Дарёному коню в зубы не смотрят.

— Ну да, не смотрят, а потом наполучают пряников сладких, как те троянцы.

Жирмята отставил кружку, так и не рискнув глотнуть.

— Брось, — Волошек махнул рукой. — Люди как люди. То, что у них вид суровый да взгляды с тобой разнятся — делу не помешает. Лишь бы во время рейда не бузили.

Положа руку на сердце сам Волошек и ножика точенного бы не поставил на то, что всё обойдётся без проблем, но товарища следовало осадить, не то неприятности начнутся куда раньше.

— Знаешь, может, связаться с Киевом и узнать про Дастина с Ксюшей? — предложил Рыжий. — Вот кого бы взять с собой. И с оружием в ладах, и с нами в дружбе, и под Покровом не раз бывали.

Волошек невольно вздрогнул.

— Что? — насторожился Жирмята.

— Я уже пытался, — буркнул товарищ. — Их нет в Киеве.

Рыжий прищурился, что-то соображая, но ход его мысли перебил запах еды. На почерневших от копоти сковородах подали яичницу. Столы были длинные, а друзья сидели у самой стены. Не имея навыков безопасного ношения горячей еды над головами посетителей, здешняя обслуга попросту выставляла заказы на край стола.

Двух одинаковых посудин в заведении не попалось — утварь, верно, собирали с бору по сосенке — вот и сковороды отличались и формой, и глубиной, и размерами. Рыжий придвинул к себе широкую с едва загнутыми краями, в которой глазунья хорошо пропеклась, оставив Волошеку маленькую, размером с блюдечко сковородочку…

Ковыряя вилкой в плохо прожаренном белке, Волошек задумался. Рыжий, сам того не подозревая, коснулся больного места. Он-то полагал, что товарища сорвали в путь война и желание поспеть к битве, которая до их родного города если и доберётся, то не скоро. До сих пор даже лучшему другу Волошек боялся признаться, что дело выходило куда более личное…

Вошедший в корчму молодой человек вызвал большое оживление военной братии. Она зашумела, как птичий базар при виде хищника. Хотя на роль хищника гость подходил мало. Его худобу не могла скрыть даже просторная безрукавка с нашитыми тут и там карманами, из которых торчал всевозможный хлам. Ну, просто не одежда, а вывернутая наизнанку лавка «тысяча мелочей». По тому, как человек двигался, можно было угадать завсегдатая художественных салонов, аристократических приёмов, богемных тусовок, привыкшего к постоянному вниманию и потому всегда игравшего на публику.

Игнорируя галдёж военных, молодой посетитель оглядел корчму и направился к столику, за которым сидели друзья. Не спросив позволения и даже не поприветствовав их, он плюхнулся на свободный стул. Как-то картинно плюхнулся.

Жирмята машинально отодвинул от непрошеного гостя свою кружку с так и не начатым молоком.

— Вы сэр Деймос, — заявил тот без тени вопроса. — А вы его товарищ по прозвищу Рыжий. Меня зовут Ха Венур, я репортёр. Пишу под псевдонимом Тимьян Вредный. У меня к вам заманчивое предложение. Вы, как я слышал, собираетесь в рейд…

— Не имею ни малейшего желания говорить с вами, — резко перебил неучтивого журналиста Волошек.

Но Жирмята такое желание имел. Вернее сказать, у него возникла потребность малость нахамить наглецу.

— Вредный? Так это ты, щелкопёр, год назад разродился статьёй о том, что неплохо было бы отвоевать для эльфов Пустоши у орков, и пусть, мол, они там своё государство строят?

Тут и Волошек припомнил имя. Да, этот писака славился своими провокационными публикациями! Да и не только публикациями. Поговаривали, будто он стоял за несколькими погромами.

Тимьян как ни в чём не бывало отколупал от столешницы щепку, поправил её ногтем и принялся ковырять в зубах.

— А что, — улыбнулся он. — Неплохая идея. Сколько зайцев разом убить можно. Остроухих всех отсюда выселить. И занять на долгие годы. Пусть там в Пустошax с косоглазыми хоть веками воюют. И от тех и от других нам, людям, облегчение выйдет.

— Я бы для нацистов отдельное государство соорудил. В Пустошах. А лучше в Антарктиде. Причём для всехсразу. Истребляли бы друг друга вволю. А скажи-ка лучше, как ты, завод желчегонный, пронюхал о рейде?

— Слухами земля полнится, — дежурно начал репортёр, но, наткнувшись на угрюмые взгляды приятелей, изменил тон. — Нет, я не собираюсь писать о рейде сейчас. Понимаю, секретность и всё такое. Я бы хотел пойти с вами.

— С нами? — удивился Волошек.

— Старина Гарчи, похоже, организовал очередную утечку, — ехидно заметил Рыжий.

— Но зачем?

— Затем, что мы до сих пор не решили одну проблему. Не то что не решили, но пока даже не брались за неё…

— Связь? — догадался Волошек.

— Вот именно.

Помолчав немного, Волошек повернулся к репортёру.

— Как вы отправляете репортажи в газету?

— Раньше эльфийской связью, сейчас голубями.

— Значит, так, — заявил Волошек. — Предлагаю сделку. Нам нужен Вещун и к нему несколько слухачей. Сроку вам на поиски ровно три дня. Достанете — отправитесь с нами, ну а нет, так не обессудьте.

— Где ж я его сейчас достану?

— Ваше дело. Если газета хочет получить эксклюзив, думаю, найдёт.

— Хорош эксклюзив, когда передачу любой желающий слушать сможет!

— Знаете… — Волошек взглянул журналисту в глаза. — Мне глубоко наплевать на проблемы грязной газетёнки…

Будто опасаясь пропустить сигнал к эвакуации, горожане с раннего утра до позднего вечера топтались на рыночной площади. Здесь они проводили весь день без особого толку, перетирая слухи, прикидывая шансы добровольческой армии и делясь весточками от родственников, что покинули город раньше и уже обживались на новых местах. Здесь же работали вербовщики Гарчи, крутились перекупщики ценностей и прочий подозрительный сброд, ищущий поживы на людских бедах.

По ночам город спал тревожно. Нет-нет, да и хлопала ставенка, и перепуганное лицо вглядывалось в темноту улицы — не двинулся ли в путь народ, позабыв предупредить соседей. И это случайное беспокойство тут же передавалось дальше. Скрипы окон, дверей, сдавленные вскрики и ржание лошадей наполняли тревожный переулок, выливались на улицу и далее разбегались по городу нервной дрожью огромного, но пугливого зверя. Каким-то чудом волнение затихало, не перерастая в паническое бегство, но на рассвете, пережив бессонную ночь, очередная партия обывателей не выдерживала и уходила с семьями за Десну.