Антон Фарб - День Святого Никогда

— Ты о чем, сынок? — невозмутимо спросил Феликс.

— Вскочили ни свет, ни заря, не позавтракали, умчались на парад. Что же мы, не могли всей семьей погулять?

— Во-первых, завтраком Ильза нас накормила. А во-вторых, почему бы в День Героя внучке не погулять с дедушкой, который тоже, некоторым образом, герой? И потом, по выходным ты любишь спать до полудня…

— Хватит-хватит, — замахал руками Йозеф. — А то я же в итоге окажусь виноват! Сто раз зарекался с тобой спорить… Здравствуй, дочка!

— Привет, па! — Агнешка чмокнула отца в щеку. — Мы так здорово погуляли! Если бы еще не надо было возвращаться…

— Как это — не надо было возвращаться? — не понял Йозеф. — И куда бы вы тогда пошли?

— Ой, па, да не придирайся ты к словам…

— Прошу к столу! — провозгласила Ильза, самолично внося истекающую паром супницу.

— А где Тельма? — спросил Феликс, занимая свое место напротив Агнешки.

— Понятия не имею! Я услала ее на ярмарку еще до вашего ухода, и она до сих пор не вернулась, — пожаловалась Ильза, разливая суп по тарелкам.

— Ах, на ярмарку, — понимающе кивнул Феликс. — Тогда раньше вечера ее ждать не имеет смысла. Там такое творится…

— Вы и на ярмарку успели сходить? — спросил Йозеф.

— Издалека поглядели, и мне хватило… Агнешка туда порывалась, да времени уже не было. Передай хлеб, пожалуйста.

— Тогда где же вы гуляли? — поинтересовалась Ильза.

— Сначала мы смотрели на парад, — принялась рассказывать Агнешка. — А потом навестили дядю Бальтазара…

— Ох, Феликс, я же вас просила… Боюсь, теперь мне предстоит еще одна неприятная беседа с директрисой гимназии. И как я ей объясню, что Агнешка нахваталась таких выражений от лучшего друга своего дедушки?

— Каких это выражений? — удивился Феликс. — И что значит «еще одна беседа»?

— Подумаешь, — пожала плечами Агнешка. — Ну сказала я этой дуре Иветте «Хтон тебя задери»…

— Агнесс! — рассердился Йозеф. — Как тебе не стыдно?! За столом?

— А не за столом — можно? — лукаво уточнила Агнешка.

— Вот! Вот вам и дядя Бальтазар! — восклицала Ильза.

— И правда, Агнешка, нехорошо, — пожурил внучку Феликс. — Бальтазар — старый грубиян и сквернослов, и подражать ему не стоит…

— Нисколечко он не грубый! Он просто темпераментный!

— Себастьян тоже темпераментный, но он ведь не ругается без должного на то основания, — поучительно заметил Феликс.

— А что, Себастьян уже вернулся из Мадрида? — осведомился Йозеф, переводя беседу в более безопасное русло.

— И Патрик тоже. Сегодня вечером, если не случится ничего непредвиденного, они оба поступят в Школу.

— Кстати, о вечере. Вы на ужин успеете?

— Я постараюсь, Ильза, но ручаться ни за что не могу. После церемонии будет банкет, и сколько он продлится — никому не ведомо… А кого вы уже пригласили?

— Сейчас посмотрим, — проговорил Йозеф, промакивая салфеткой губы и отодвигая тарелку. Он сунул руку в карман шерстяной кофты и достал список гостей. — Так, определенно будут Бергеры и полковник Фромм, также обещал вырваться Хельмут, должны прийти Каспар с Эмилией…

— А они разве сейчас не в ссоре? — удивилась Ильза.

— Кто их разберет… Вроде нет, а может, и да… Появится господин Теодор с супругой, Симона со своим очередным мужем, и так, по мелочам… Я думаю, всего соберется не больше пятнадцати человек. Ах да, еще припрется Иржи в компании двух-трех девиц малопристойного поведения…

— Ты его что, пригласил?! — испугалась Ильза.

— Зачем? Он всегда сам приходит. Главное — его вовремя спровадить, пока он не учинил скандала…

У Феликса вдруг сильнее прежнего начало колоть в затылке. Он извинился, сославшись на головную боль, встал из-за стола и поднялся к себе, чтобы немного подремать перед церемонией.

Убранство его спальни представляло собой невообразимое сочетание строгого аскетизма и тяги к сибаритству. Здесь темные шпалеры из навощенного пергамента соседствовали с роскошной кроватью под балдахином; платяной шкаф из мореного дуба нависал над вычурным трельяжем в стиле ампир; рассохшийся венский стул стоял по одну сторону пышного ложа и обтянутый сафьяном круглый пуф — по другую; лысеющая медвежья шкура на полу оттеняла буйство красок турецкого ковра на стене (увешанного коллекцией ножей и кинжалов в обрамлении набора миниатюрных плюшевых игрушек)… Для того, чтобы разрешить все противоречия интерьера, достаточно было взглянуть на акварельный портрет пухлой, улыбчивой и просто-таки светящейся изнутри женщины лет двадцати пяти, с младенцем на руках. Младенцем был Йозеф, а женщину звали Эльгой, и именно она отвечала за небезуспешные попытки превратить келью схимника — каковой была спальня Феликса до женитьбы — в уютное семейное гнездышко. Овдовев, Феликс не стал ничего менять в меблировке, несмотря на настойчивые предложения Ильзы выкинуть эту рухлядь и обзавестись новым гарнитуром.

Он прошел в ванную и выпил там порошок от головной боли, после чего вернулся в спальню, повесил пиджак на спинку стула, стряхнул домашние туфли и рухнул на кровать, заложив руки за голову. За окном догорал день. Еще один день в однообразной череде гладких, округлых и сереньких, как морская галька, дней. Иногда ему хотелось сгрести в кулак эти дни-голыши и просеивать их сквозь пальцы, пока в ладонь острыми гранями не вопьется день-бриллиант; но жизнь героя отучает рыться в памяти. Первое, чему учится герой — забывать. Это умение помогает сохранить рассудок; но что прикажете делать, если вопреки всякой логике герою хочется вернуться в прошлое?

«Желание вернуться… Я выжил исключительно благодаря желанию вернуться, — думал он. — Где бы я ни был, в какие бы ситуации не попадал, я всегда знал, что у меня есть дом, есть эта уютная спальня, есть место, куда я смогу вернуться. Я свыкся с этим желанием, оно стало моей второй натурой — так стоит ли удивляться, что, сбывшись, оно продолжает преследовать меня? Меняется только цель, теперь я мечтаю о том, что раньше ненавидел всей душой. Мне снова хочется приключений… Наверно, это старость. Впадаю в детство».

В дверь тихонько поскреблись, скрипнули петли, и в образовавшуюся щель протиснулась хитрая мордашка.

— Деда, ты спишь? — спросила Агнешка шепотом.

— Сплю, — буркнул Феликс, наблюдая за внучкой из-под прикрытых век.

— Это хорошо, — сказала Агнешка, проходя внутрь и притворяя за собой дверь. — Раз дедушка спит, то он не будет против, если я поиграю ножиками, — рассудила она, направляясь к коллекции оружия.

— Агнешка, ты же девочка. Тебе надо играть в куклы, а не в ножики…

— У меня дурная наследственность, — заявила Агнешка, снимая со стены кривой арабский кинжал. — Дед-герой, и все такое прочее… А зачем здесь этот желобок?