Ольга Шумилова - Эхо войны.

— Фарра! Да фарра же! — горячий сбивчивый шепот вахтенного вырвал меня из едва начавшегося сна.

— А?… Коэни, что ты… — я приподнялась на локтях, часто моргая.

— Быстрый! — маг задыхался, как после долгого бега.

— Что с ним? — я мгновенно подобралась, остро предчувствуя огромную кучу дерьма.

— Он нашел… нашел модули! Но…

— Есть! — я облегченно прикрыла глаза.

— Фарра, но с ними что–то не так! И Быстрый застрял! — почти прокричал мальчик. В глазах блеснули слезы.

— А что б вас всех! — я выругалась, рывком вставая. — Маэст! Тайл!

Солдат оказался на ногах едва ли не раньше меня. Тайл вздохнул и выдернул ноги из спальника. Встал и принялся складывать разбросанные по консоли инструменты в сумку. Я тем временем разбудила Лаппо и оставила инструкции: если что, кричать в рацию погромче.

Уже выскочив из рубки, я поняла, что не знаю, куда идти. Обернулась:

— Где это?

— Сорок второй уровень. Я сейчас… — Коэни почти оттолкнул меня плечом и побежал впереди.

Мысленно я пустила себе ту самую гипотетическую пулю в лоб. Мы ошиблись на двенадцать уровней. Если бы не бегающий одним богам известно где скальник, мы не нашли бы модули и через месяц, когда было бы уже совершенно все равно.

Главное, чтобы это не оказалось очередным тупиком. Грудой разбитых суденышек, непригодных к полету. Эту фразу я твердила про себя, пока мы скатывались по обледеневшим скобам вниз, пробегали по извилистым коридорам аварийного уровня, протискиваясь боком в полуоткрытые шлюзы, и чертыхались на тонкий ледок под ногами.

Внешне модули были исправны — сверкающе, безупречно целые, будто только что сошедшие с конвейера, они были лишь слегка припорошены инеем.

Да, они были таковы — и были просто грудой металлолома, никогда не смогущей взлететь. Я почувствовала это сразу, едва завидев переходные шлюзы. Это чувство, резкое и острое, почти видимое, висело в воздухе, застило глаза и не давало двигаться дальше.

— Орие… Ты чувствуешь? — Тайл обернулся, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

— Да, — тихо отозвалась я.

— Что это?…

— Не знаю.

В этот момент Коэни, растерянно крутившийся на месте, рванулся вправо, бессознательно увлекая нас за собой. Я бросилась следом, на ходу переводя «мать» в боевой режим.

Скальник лежал, свернувшись тугим клубком, у двенадцатого по счету шлюза. Слишком тугим и неестественно перекрученным клубком. Запрокинутая морда, все еще — почти лицо, полуоткрытый рот. И — тонкая ниточка слюны, тягуче, будто нехотя сочащаяся на подбородок.

Отшельник остановился рывком, застыл в каменной неподвижности на полвдоха и почти сразу же плавно опустился на колено рядом с другом. Пробежался пальцами по застывшему телу.

Обернулся:

— Фарра… Он…

— Сочувствую.

Я положила ладонь на мягкие золотые локоны, другой рукой снимая «мать» с предохранителя. Маэст за моей спиной повторил маневр.

Что бы это ни было, оно не любило двуногих.

Час спустя я уже не была уверена ни в чем. Этот коридор и прилегающие к нему были осмотрены не раз и не два. И — были пусты.

Ничего. Совершен–но ни–че–го.

А скальник был мертв. Окончательно и бесповоротно.

Тайл вскрывал переходной люк, пока без особых результатов, но это в любом случае было лишь делом времени.

Коэни сидел чуть в стороне, сжавшись почти в такой же комок, как до него мертвый скальник. Полчаса назад я спросила, отчего он умер — ран не было, были лишь сведенные дикой судорогой мышцы, свернувшие его в узел.

— Не знаю… фарра.

В другое время этот тихий, безжизненный голос и сухие покрасневшие глаза открыли бы долгий разговор. Но времена не те. Когда на кону стоит жизнь, начинаешь с удивительной небрежностью относиться к душевному равновесию и психическому здоровью.

Про себя я вот уже час сожалела об отсутствии Ремо, как ни о чем другом. Патологоанатом — единственное, в чем мы сейчас нуждались почти так же, как в лишних солдатах.

Если никого за ночь не скрутит в узел, имеет смысл захватить тело зверя с собой, не рискуя притащить с собой еще один предполагаемый вирус.

Я сидела возле мага, положив «мать» на колени и не снимая руки с приклада, и прикрывала свой конец коридора. Мощный свет фонарей рассеивал темноту, мне лишь оставалось смотреть и слушать.

Через два часа замершая на тысячелетия автоматика поддалась — Тайл отжал шлюз внутрь. За ним был короткий коридор–кишка переходника, второй шлюз, поддавшийся спустя еще один час.

— Так не должно быть, Орие, — говорил Тайл. — Это все аварийные шлюзы, они должны открываться за минуты даже при неработающей электронике. Так не должно быть.

— Тебе виднее, — я зашла внутрь первой, и, педантично проверив все углы с «матерью» наперевес, уже тогда внезапно подумала о том, что заставило нас из тридцати шлюзов в этом коридоре выбрать тот единственный, у которого сдох наш проводник.

Позже, уже утром, неоднократно возвращаясь в мыслях к этому вопросу, я не могла понять, что за странное затмение толкнуло нас — меня и Тайла — под руку. Впрочем, рассуждать на тот момент было уже поздно — наше время выходило стремительно, еще стремительнее выходило время у тех, кто остался ждать нас на разбитом корабле.

Допустим, мы поверили в судьбу.

Допустим.

В час пополудни я почти поверила в это сама: ближе всего состояние модуля охарактеризовывало словосочетание «почти исправен». Были какие–то структурные повреждения то ли в области двигателей, то ли в системе управления тяги — Тайл сообщил об этом более неразборчиво и раздраженно, чем шипящая себе под нос змея. В любом случае это были, к сожалению, лишь его проблемы — при всем желании никто из нас не смог бы ему помочь.

Лагерь перенесли: оставаться наверху не было смысла. Мы с Лаппо сделали вылазку наружу за оставшимися припасами и вещами. Складывая палатку, я наткнулась на следы скальника.

Странно, но это напомнило мне о совершенно других вещах.

Вернувшись на борт, я попыталась открыть хотя бы один шлюз спасательного модуля. Было абсолютно все равно какого, поэтому я выбрала первый.

Он открылся.

Не за минуту, как предрекал Тайл, нет, минут за пять несложных манипуляций, на который способен даже обычный пилот. Внутренний шлюз открылся и того быстрее. Но Тайл, прибежавший на мой ор, подтвердил начавшее зарождаться подозрение — модуль был мертв так же окончательно и бесповоротно, как наш скальник. Полный отказ всех двигательных систем.

Я извинилась и отпустила техника. Потом начала методично, не отвечая на удивленные взгляды и вопросы мужчин, открывать все шлюзы подряд — уже в первую очередь запуская тест двигателей. На это ушло несколько часов, но результат того стоил — он был одинаков для всех двадцати девяти спасательных модулей в этом коридоре и — я почти убедила себя в этом — на всем корабле.