Ольга Шумилова - Эхо войны.

— Или их отозвали, — пробормотала я. — Иди вперед. Сдам его медикам и догоню. Заодно очухаюсь.

Она кивнула и убежала в темноту коридора. Я опустилась на жесткий пол, подобрала «мать», уложила ее на колени и стала ждать. Через пять минут затошнило. Когда прибыли медики и начали укладывать солдата на носилки, я попросила и мне вколоть чего–нибудь приводящего в чувство.

Но, пробегая по коридорам, поняла, что стимуляторы на поврежденный мозг влияют плохо. В причудливых тенях, разбегающихся от фонаря, чудилось все — от затаившегося шеная до лиц, перекошенных криком. А в середине пути я могла бы поклясться, что видела в боковом ответвлении коридора мелькнувшие на мгновение сухощавые лапы и крылья твари с колониста. Видение было настолько достоверным, что я едва не выпустила по ней очередь.

Наверное, это оказалось моей навязчивой идеей, потому что, пробегая по узким кишкам коридора вслед за мерцающими зелеными точками на маленьком экранчике, видела их не раз и не два, и, только присмотревшись, понимала — нет, чудится.

Для того, чтобы найти точку «Х», не нужен был навигатор. На подступах к заводским подвалам закладывало уши от грохота очередей, эфир растревоженным ульем гудел от команд. Я прибавила шагу и выскочила к неприметной бронированной двери, уже раскуроченной плазменным резаком (какой счет выставит завтра военному ведомству администрация завода, можно предположить). Внутри плавали едва заметные клубы Р–10, нервно–паралитического газа, строго говоря, запрещенного к применению — видимо, наши приступили ко второй части операции.

Я наскоро проверила систему фильтрации в шлеме и начала пробираться вдоль стены к эпицентру стрельбы, угнездившегося в северо–восточной части громадного подвального склада.

Через десять шагов мне навстречу выскочил первый шенай. Палец дернулся на спусковом крючке, и зверя отшвырнуло к стене. Следом за ним бежал второй, и попал под ту же очередь. Оба они выглядели, мягко говоря, нездорово, и, переходя на бег, я возблагодарила проведение богов, не позволившее нашим командирам отдать приказ распылить газ на том пятачке в коридорах. Третий вынырнувший из темноты шенай только подтвердил мои мысли — звери выглядели окончательно осатаневшими, и по сравнению с этим абсолютно невменяемым зверьем тот самый пятачок еще может показаться детскими цветочками.

Еще один клубок шерсти, метнувшийся наперерез. Еще один. И еще… Да сколько же их там?!

А вот и еще один гов… Я судорожно вскинула «мать» дулом кверху, очередь ушла в потолок.

Бежавшая мне навстречу фигура была гуманоидной. Я бросила косой взгляд на экран: рой зеленых точек собрался в плотный кружок, и, судя по переговорам в эфире, собирался захватывать цель. Тогда какого?…

Я метнулась наперерез сама, схватила тонкое тело в одной рукой за талию, рывком прижала к себе. И — в последний миг все–таки почувствовала чужой прыжок за спиной. Я бросилась на пол, прикрывая спиной добычу, и, едва успев повернуть голову, увидела, как надо мной проносятся две громадные туши, высоко вскидывая кинжально–острые рога. О боги мои, их еще не хватало!

Грохнули о пол тяжелые копыта, выбивая бетонную крошку. Я лихорадочно пробежалась пальцами по стволу, переключая режимы стрельбы, и послала им вдогонку пол–обоймы разрывных пуль. Я бы добавила еще, но тело подо мной резко дернулось, выбивая «мать» из рук, и со звериным криком рванулось прочь. Рванулась… Только ухватив ее за хрупкую щиколотку, я разглядела платье, и поняла, что это женщина. Девушка рвалась прочь, пиная ногой мою руку, но добилась только того, что металлические накладки на десантных перчатках расцарапали ей кожу в кровь. Тогда девушка извернулась и, пока я пыталась дотянуться до «матери» одной рукой и скрутить ее второй, со звериной яростью вцепилась мне в шлем обеими руками, рванув на себя. Я размахнулась и отвесила ей удар в челюсть, молясь о том, чтобы не сломать ей при этом шею.

Девушка обмякла, но лишь на пару секунд. Да что это такое!… На них всех газ вообще, что ли, не действует?!

Я встряхнула начавшее снова дергаться тело и быстро рванула на себя, ухватив за горло и надавив на артерии — уже был слышен дробный топот десятка лап подкрепления «объекта» (в том, что это она, сомневаться уже не приходилось), и если оно сейчас начнет активно действовать, в родные Развалины я действительно могу явиться в гробу.

Пули рванулись в темноту, где–то взвизгнул шенай. Настороженно прислушиваясь, я прорвалась на личную частоту сержанта и внезапно севшим голосом доложила:

— Цель ушла из окружения, но обнаружена. Сейчас она у меня, но если не прибудет подкрепление, меня могут задавить массой.

— Морровер! Что ты… — сквозь грохот бойни проревел голос сержанта. — Она здесь! У тебя обманка!

— Это у вас обманка! — рявкнула я. — Иначе она вообще раздвоилась! Потому что эта брыкается, царапается и на нее не действует газ. А главное — путешествует с эскортом.

Пауза.

— Ладно. Две минуты. Жди.

За две минуты на меня нападали восемь раз — и с каждым разом все яростней, словно зная, что скоро будет поздно. От «матери» затекла рука, и под конец один из мараев попал–таки копытом мне в грудь, отбросив на десяток локтей и раздробив с полдюжины пластин.

Как будто в грудь врезался грузовик — вышибает воздух из легких, вышибает мысли из головы. Вышибает саму голову к чертям собачьим.

Как подходило подкрепление, как это подкрепление потом орало в эфире, подтверждая цель, как полупридушенную, но все еще сопротивляющуюся девушку волокли прочь — все виделось через радужные, жизнерадостные и стремительно размножающиеся круги.

Минут через двадцать грохочущее эхо затихло — зажатых двумя десятками солдат в угол животных наконец расстреляли. Медленно развеивался ядовитый туман, впитываясь в реагент, который сейчас горстями сыпали на пол (все–таки заводская администрация поутру много чего припомнит тупым военным). Прибыли медики и «уборщики».

Вопреки опасениям, раненых было не так много, и всего несколько тяжелых, хотя отряд сержанта тоже угодил в «заградительный заслон».

Снаружи над городом поднималось солнце, рыжее и огромное, в половину неба. На его фоне взлетающие на горизонте кораблики казались меньше парящих в воздухе птиц.

Сегодня… Да, сегодня неделя, как мы прилетели в город.

Вечером закончилась переброска войск. В городе остался гарнизон войск внутреннего охранения. Треть от их исходного числа.

Говорят, бои на фронте сейчас идут жаркие…

А еще говорят, что осень будет ранняя. И холодная, как замерзшая Бездна.

Остановите Землю, я сойду!

За козырьком над входом хлещет дождь. Огромные серо–стальные капли тяжело падают на бурый бетон, лопаются и мелкими брызгами оседают на ботинках, стенах, на загнанных под тенты грузовых дайрах. Рыжего солнца не видно за низкой серой пеленой, по мостовым несутся бурные потоки мутной воды, прохожие торопливо перебегают от крыши к крыше.