Юлия Галанина - Первый и непобедимый

Непосредственно власть квартировала не в городе, а над ним, в мрачном, каком-то нахмуренном замке на горе, оставшемся еще от Смелых. Поэтому и саму власть, и место её обитания называли просто: Гора.

Резиденция представительства Ракушки тоже стояла особнячком в хитром месте, практически на окраине, хотя до центра городка было совсем недалеко. Тому виной была Гадючка: она змеилась по долине размашистыми зигзагами и резиденция была выстроена на самом берегу реки, которая потом снова резко виляла и уходила прочь от городка.

Здание, перед которым остановился наш экипаж, было ни на что не похоже.

То есть, похоже, — похоже на то, что его неоднократно пытались перестроить, почему в конечном итоге и достигли таких потрясающих результатов.

Уже стемнело, какие-то детали скрадывались, но и без этого резиденция представительства Ракушки в Шестом углу поражала: раньше здесь было, судя по уцелевшим фрагментам, громадное каменное строение рангом не ниже небольшого замка, с букетом башен, ажурными переходами и статуями в стенных нишах и на парапетах.

Потом, похоже, его разрушили, насколько смогли. Снесли к Медбрату мостики и статуи, растащили черепицу с крыш. А тем фигурам, что не смогли скинуть вниз, отбили головы, крылья, хвосты и прочие выступающие конечности.

А ещё потом, насколько удалось — частично восстановили руину, возведя новые перекрытия, залатав прорехи в стенах кирпичом и деревом, вставив стёкла в часть окон. На самой высокой из башен гордо реял флаг Ракушки.

— Огрызок, — представил свою резиденцию Профессор.

— Огрызок чего? — уточнила я, вглядываясь в странные стены.

— Шедевра! — расплылся Профессор.

Внутри представительство выглядело не менее впечатляюще, чем снаружи. И не только из-за интерьеров. Вместо того, что бы присесть с дороги, первые полчаса я только ходила и думала «надо что-то делать…».

Любовь к чистоте не относится к числу моих пороков, то есть чистоту-то я люблю, а вот наводить её упорно и, главное, регулярно — не особо, но здесь даже меня пробило, хотелось схватить тряпку и кинуться оттирать всё подряд.

— Это я вчера убирался, — гордо пояснил Профессор. — Перед твоим приездом, душенька. Пока я один, мальчики разъехались по делам, дня через три будут. И какао сварил, дети любят какао, я знаю.

Дети любят какао, только мне пока казалось, что Профессор более близок к детству, чем я.

Какао дожидалось меня ещё часа полтора, — пока я не перемыла посуду, не промыла стол в кухне, и не подтёрла пол, чтобы не прилипнуть к нему насмерть.

Сам же напиток оказался на удивление вкусным — видимо, Профессор делил вещи на важные и не важные. Еда относилась к важным вещам, а чистота — к не очень важным.

— А почему это здание такое странное? — спросила я. — Почему представительство не перебёрется в нормальный дом вместо этих развалин?

— Зря ты Огрызок обижаешь! — ловко снял пенку с остывшего какао Профессор (меня при этом передёрнуло, ненавижу пенки). — Обживись тут немного и поймёшь, какая это удобная резиденция. Мы, конечно, могли бы переехать, но, во-первых, именно этот клочок земли принадлежит Ракушке, так что здесь территория суверенного государства, что очень приятно. А та громадина, которая была тут выстроена в своё время, достойно смотрелась бы даже в Хвосте Коровы, одни статуи чего стоили. Лет шесть назад её разрушили, сама понимаешь, почему. Спустя два года мы вернулись в Отстойник, подлатали его и живем себе, горя не знаем. И это самое верное, клянусь хвостом. Это и есть правильная дипломатия.

Я кивала, процеживая новую порцию какао через чайное ситечко, чтобы обезвредить себя от пенок.

Так началась моя практика.

Вскоре я разобралась, что из себя представляет и Отстойник, и его столица, и наше представительство в ней.

За те четыре года, пока я беззаботно жила дома, в империи произошло много интересного.

Легион Обрубленный Хвост всё-таки не выдержал борьбы за власть с двумя армиями.

Левое Крыло Пятого Угла он отбил, Правое же Крыло намяло бока Легиону.

По слухам, крепость на острове Родинка стёрли с лица земли, остатки Легиона расформировали, командный состав уничтожили.

Вернулась власть Верховных. Но теперь они, Верховные, были полководцами Правого Крыла.

В принципе, разницы для тех, кто не служил непосредственно в Легионе или в Армии Правого Крыла, не было никакой.

Но все эти потрясения не прошли бесследно для государства Сильных, — пока еще не очень ощутимо, но оно начало распадаться, словно оторвавшийся от Чрева Мира Лоскуток дернул за веревочку, туго стягивавшую бока империи.

Мало-помалу окраины становились всё менее зависимы от Хвоста Коровы, номинально по-прежнему полностью подчиняясь столице. В действительности же каждая местность устраивала свои дела, как могла.

Это было и в Отстойнике.

Юридически империя и Лоскуток находились в состоянии непримиримой войны. Так оно и было — там, ближе к дельте Плети.

Здесь же и имперская власть, и местная, и наше представительство мирно сосуществовали бок о бок, осуществляя разные взаимовыгодные торговые операции, львиная доля из которых приходилась на контрабанду.

Если бы было не так, то совершенно излишней была бы кирпичная дорожка для мулов, врезанная в городские мостовые, а бюджет Отстойника не мог позволить себе роскошь иметь излишества.

Интересно обстояли дела здесь и с верой.

Позиции Храма Священного Хвоста в Отстойнике были куда прочнее, чем в Хвосте Коровы или в Ракушке. Опять же из-за отдалённости сюда не дошли разборки военной власти с властью духовной, связанные с сугубо материальными вещами, но облечённые в формулу «Сестра-Хозяйка забыла своих детей». Поэтому такие тонкости оставили на совести столицы, а здесь цвело тесное единение Горы и Храма, каждый занимался своим делом и другому не мешал.

И это было выражено самым наглядным образом: около рынка стоял громадный щит, на правой (геральдической, то есть левой на самом деле) половинке его крепили свежие указы Горы после того, как их, указы, публично оглашал глашатай. А на левой (то есть правой для читающего) жрецы Храма для нужд жителей вывешивали еженедельный гороскоп.

Ни дома, в Ракушке, ни в пансионате, в Пряжке, ни в столице, Хвосте Коровы, я с таким не сталкивалась: может быть потому, что там, кому так уж надо было знать какой сегодня день, чёрный или не очень, шли непосредственно в Храм и получали сведения частным порядком.

В Отстойнике же искони велось по-другому, и каждый первый день недели щит украшался тщательно выписанными (для грамотных) и вырисованными (для неграмотных) сведениями, вроде: сегодня, дорогие горожане, день Синей земляной Курицы, семь красных мэнгэ. Да ещё и день острия ножа. В этот день не моги омывать трупы и кастрировать молодняк, чадить, ворожить и давать милостыню, а вот одежду крои хоть до заката, покупай и продавай от души, и лекарство делай на здоровье — делать лекарства в день Курицы вообще сам Медбрат велел.