Джулия Смит - Зов безумия

Короля ждало жестокое разочарование.

Кельвин вернулся на свое место за столом, беззвучно ступая по покрытому коврами полу мягкими подошвами кожаных сапог. Свитки пергамента, сложенные в стопки на столе из красного дерева, ласково зашелестели — он сосредоточенно искал что-то.

Найдя наконец нужный документ, король протянул его Атайе. Листок выглядел весьма неприглядно: был измят и даже надорван в нескольких местах. По всей вероятности, кто-то смял его в порыве ярости, а потом попытался вновь расправить.

— Знаешь, что это такое?

— Нет, сир.

— Нет? Попытаюсь объяснить тебе. — Кельвин развернул бумагу, и Атайя заметила изображение зеленых развевающихся лент внизу — королевский знак. — Это письмо от Осфонина из Рэйки. Не желаешь ознакомиться?

Принцесса отвела взгляд. Он мог и не читать ей сообщение, она и так прекрасно знала, о чем в нем шла речь. И потом, зачем задавать глупые вопросы? Независимо от ее желания или нежелания отец все равно прочитает злосчастное послание.

— Не буду останавливаться на вежливых формальностях, сразу перейду к главному. — Указательный палец Кельвина скользнул вниз и через мгновение остановился. — А, вот. «Хочу выразить глубочайшее сожаление по поводу того, что нашему обоюдному желанию не суждено осуществиться. Мой сын Фельджин категорически отказывается обсуждать возможный брак с вашей уважаемой дочерью сегодня и в любой иной день по причине непримиримых противоречий, возникших между молодыми людьми». Это еще не окончание письма, но, надеюсь, ты ухватила главную мысль. Изложено в довольно вежливой форме, но не сомневаюсь: Осфонин взбешен. — Король отложил листок и, злобно сверкнув глазами, уставился на Атайю. — Ну? Что ты можешь сказать в свое оправдание?

Принцесса многое могла бы объяснить отцу, но он просто не стал бы слушать. Хотелось подобрать нужные слова, чтобы хоть сколько-нибудь смягчить ситуацию, но ничего не приходило в голову.

Кельвин гневно поджал губы и осуждающе покачал головой.

— А ведь ты прекрасно знала, сколько надежд мы возлагали на этот брак. Он мог бы помочь нам восстановить дружественные отношения с правительством Рэйки. Однако ты решила беспощадно разрушить все наши планы: повела себя с принцем грубо и враждебно. При каждом его слове ты затевала спор, несколько раз намекала, что он не настолько грамотен, каким пытается казаться, и в довершение всего осмелилась предложить бедняге сыграть в шахматы, а ведь отлично знала: он играет хуже тебя. Но самым возмутительным и постыдным было предложение играть на деньги. В первый момент я посчитал, что ты неудачно пошутила. — Кельвин глубоко вздохнул. — Не стану вспоминать об остальных подробностях. Хорошо еще, что Осфонин просто обиделся, а мог бы развязать против нас войну. У него на то имелись все основания.

Атайя опустила глаза.

Этот Фельджин — надменный, самовлюбленный сноб. Как я еще могла вести себя? Совсем неудивительно, что в свои двадцать семь он все еще не женат.

Девушка сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться и привести в норму дыхание.

— Я не солгала тебе относительно… гм… событий сегодняшнего вечера. И дальше собираюсь говорить только правду. Полагаю, что брак между мной и Фельджином стал бы непоправимой ошибкой.

— Вот как? — язвительно произнес король, прищуриваясь. — Может, пояснишь своему неразумному отцу, почему же, по-твоему, этот союз представляется тебе столь безуспешным?

Атайя нервно теребила вышитую оборку юбки, чувствуя себя сейчас четырехлетним ребенком. К щекам прилила кровь, она совсем растерялась под пристальным взглядом отца.

— Я… Мы просто не понравились друг другу.

Как неубедительно и наивно прозвучали ее слова! Кельвин изумленно поднял брови.

— Помилуй, дорогая моя! Подумать только — они друг другу не понравились . А ты ожидала чего-то иного? С каких это пор взаимная симпатия стала определяющим фактором при заключении выгодного брака?

А ведь для тебя это играло первоочередную роль! Я наслышана. По крайней мере в первый раз.

Нет, она не смела произнести ничего подобного вслух. Отец назовет ее поступок неслыханной наглостью.

— Я хочу сказать еще кое о чем, — продолжила Атайя, пытаясь выбраться из той ямы, в которую сама себя загнала. — Отец, не могу не согласиться с твоими доводами: было бы замечательно, если бы Кайт и Рэйка стали союзниками. Но между мной и Фельджином существует одно очень важное и непримиримое противоречие. — Принцесса недовольно взглянула на Родри, помолчала несколько секунд и продолжила: — И это противоречие может породить немало проблем между нашими почтенными государствами.

— Что ты имеешь в виду? — спросил король, нахмурив брови. — Объясни.

Атайя закусила губу. По холодному выражению лица Кельвина можно было понять: он догадывался, о чем пойдет речь. Ему не раз приходилось выслушивать многочисленные соображения и доводы Дарэка на эту же самую тему. Она не очень хотела заводить разговор, тем более в присутствии Родри. Но в данных обстоятельствах выбора не было.

— Принц Фельджин — представитель рода лорнгельдов, отец. И ты знал об этом еще до того, как пригласил его сюда. У меня нет ни малейшего желания выходить замуж за человека его расы, тем более заводить от него детей — твоих внуков. Ведь они будут обречены либо на безумие, либо на проклятие…

Атайя взглянула на Родри. Колдун, как и прежде, сидел у окна с абсолютно невозмутимым видом, сложив руки на коленях. Он походил на мраморную статую. На безразличном лице не промелькнуло ни тени раздражения или обиды. Если даже слова принцессы и задели его, чародей ни единым движением не выдал своих эмоций. Утомленные глаза поблескивали, отражая свет свечей: казалось, что подобные разговоры он слышал сотни раз и уже устал реагировать на них.

Кельвин же, напротив, был явно рассержен.

— Ответь мне на такой вопрос: почему ты привыкла безоговорочно верить священникам? Просто потому, что они священники? — взревел король и ударил кулаком по столу. — Ты начинаешь походить на Дарэка!

В следующее мгновение он вдруг замолчал и задумался, напомнив Атайе получившую сигнал поводьями лошадь. Через минуту вновь заговорил, теперь гораздо более спокойным тоном.

— Я вовсе не желаю оскорблять служителей церкви. Правы они или нет, нельзя забывать о том, что их учения помогли Кайту пережить тяжелейшие времена, уберегли его от страданий и разрухи. Не могу согласиться с ними в одном: я не верю, что весь род лорнгельдов проклят. Потому-то священники и осторожничают со мной. Кельвин — первый король, кто открыто заявил о своем убеждении. В моих жилах не течет кровь лорнгельдов, но я понимаю и принимаю правила их игры. Именно по этой причине церковь вынуждена будет выслушать меня.