Джулия Смит - Король-колдун

Он старался не выдать свой страх, но Дриана знала, что страх этот затаился в глубине. Что ж, он хотел получить еще большую силу и добился своего единственно возможным способом. Мудрец не мог смириться с тем, что женщина вдвое моложе превосходит его силой, к тому же он понимал, что только Атайя Трелэйн стоит между ним и кайтским троном.

Дриана нахмурился густые брови. Она ничего не имела против ревности Мудреца, когда та была направлена на нее, но ее раздражало, что ради обретения большей магической силы Бранд готов рисковать жизнью. Вот и Тулис предостерегал его от подобной глупости, хотя хозяин и упрекал слугу за неверие. Неужели Бранд сомневается в том, что сможет завоевать Кайт без того, чтобы увеличить свою и без того значительную магическую силу? К тому же ему мало было запечатать силу на тот же срок, что и принцесса Атайя. Мудрец настоял на том, чтобы увеличить срок на целую неделю.

Тулис остановился, чтобы их не услышали охранники у дверей спальни. Присутствие стражи было пустой формальностью, да никто из колдунов и не осмелился бы напасть на него без предъявления формального вызова. В лучшем случае подобное сочли бы верхом наглости, в худшем — богохульством, пощечиной перед лицом Господа.

— Я должен предупредить вас, — проговорил слуга. Тревожный взгляд Дрианы заставил его в спешке продолжить: — Его светлость не болен, во всяком случае — не физически, — поправился Тулис, — но теперь это совсем другой человек — не тот, чью магическую силу я запечатал четыре месяца назад. Изменения не бросаются в глаза, но они очевидны.

Дриана еще раз прикусила губу, на сей раз до крови.

— Что-то прошло не так? Я хоть и не колдунья, но знаю, как все должно происходить.

Когда она шпионила для Мудреца в лагере принцессы, то старалась не упустить ни единой детали, касающейся испытания Атайи. Она старалась запомнить каждое слово и каждое движение, чтобы передать Бранду по возвращении на остров.

— Джейрен и мастер Тоня утверждали, что после испытания Атайя осталась собой. Ее магическая сила усилилась, и хотя что-то стерлось из памяти принцессы, внутренняя сущность ее нисколько не изменилась.

— Знаю. Но я же помню, вы говорили, что сила принцессы высвобождалась сразу, одним потоком, сдерживаемая двумя колдунами. В этом, вероятно, и состоит причина ее болезни. Я вместе с двумя другими колдунами следил, чтобы сила Мудреца высвобождалась постепенно. Мы старались контролировать процесс, но кто знает… — Тулис покачал головой, на глаза упала седая прядь. — Меня беспокоит, что поведение его светлости совершенно не похоже на поведение принцессы в подобных же обстоятельствах. То, что он совершенно не выглядит больным или хотя бы усталым, заставляет меня подозревать, что яд остался в нем. Он такой беспокойный, его мысли и поступки так стремительны. И кроме того, — Тулис остановился, словно подыскивая правильное слово, — он как будто бы пьян от собственного состояния. Возбужден, словно от слишком большого количества семян пастлы. Смерть бросила ему вызов и проиграла, — произнес он, мрачный тон не соответствовал торжественности слов, — но победа вскружила ему голову.

— Может быть, изменения со временем пройдут, — с надеждой предположила Дриана, стараясь запихнуть тревожащие слова Тулиса в самый дальний угол сознания, — и через несколько дней мы увидим его прежним.

— Хотелось бы в это верить, миледи. Магия требует умственной дисциплины, равно как и силы. Жертвуя одним ради другого, он не добьется ничего хорошего, а только лишь ухудшит свое состояние. Неосторожность может убить Мудреца так же верно, как и заклинание блокировки.

Дриана серьезно кивнула, проходя мимо своих прежних покоев к двери спальни. До недавнего времени она занимала просторные апартаменты, примыкавшие к спальне Мудреца, что было естественно, учитывая, как близки они друг другу. Но в последнее время под властью блокировки Брандегарт стал непредсказуем и опасен, хотя Тулис и наложил на своего господина связывающее заклинание, не позволявшее тому покинуть комнату. И тогда Тулис посоветовал Дриане пожить где-нибудь в другом крыле дворца, потому что беспрестанные крики, стоны и безумные ночные монологи Мудреца не могли не тревожить ее. Дриане тяжело было покидать эту часть дворца, но еще тяжелее было бы выслушивать страдальческие крики Бранда, вызванные болью, которую он причинял себе сам, и знать, что ничем не можешь помочь.

Сегодня утром, однако, из спальни Мудреца не доносилось ни звука. Шторм миновал — оставалось подсчитать потери, которые он принес.

— Ты присоединишься к нам? — спросила она Тулиса. — Я уверена, Бранд будет рад разделить с тобой завтрак и поблагодарить за то, с какой мягкостью ты снял с него запечатывающее заклинание.

— Нет, миледи. Его светлость приказал мне доставить к нему заключенного сразу после того, как я приведу вас.

Брови Дрианы в изумлении поднялись.

— Что? Не слишком ли рано для подобной встречи? Ранальф Осгут хоть и не адепт, но Бранд говорил, что он — способный колдун. У него было целых четыре месяца, чтобы пестовать свою ненависть, — что, если он попытается убить Бранда, как только окажется в этой комнате? — Она принялась в возбуждении ломать свои тонкие руки. — А если Бранд еще не совсем выздоровел…

— У нас достаточно стражников, чтобы защитить Мудреца, — мягко напомнил Тулис, — да и я буду здесь. Один, пусть и способный наемник не так уж и опасен во дворце, где полно колдунов.

Дриана улыбнулась, почти успокоенная.

— Да, конечно.

Она коротко кивнула слуге и впервые за несколько недель осторожно переступила порог спальни своего возлюбленного.

День выдался не по сезону жарким, но ветерок с моря продувал дворец Мудреца. В комнате чувствовался соленый морской запах и едва уловимый аромат корицы. Рассыпанные крошки и следы от масла на серебряном подносе — все, что осталось от дюжины овсяных лепешек, поданных на завтрак. Но мирный вид был обманчив — комната хранила следы испытания Мудреца. Дриана была уверена, что четыре месяца назад на буфете не было этих жутких царапин, как и рваных следов на парчовых занавесках у кровати Мудреца, сейчас плотно задвинутых, словно сжатые губы, умоляющие молчать об ужасных подробностях жестокого насилия.

Мудрец прогуливался взад и вперед перед открытым окном, ветер слегка шевелил его черные как смоль волосы и обдувал свежевыбритые щеки. Казалось, он погружен в решение некой головоломной задачи. Мудрец был в одних штанах и ботинках — пропитанная потом рубашка валялась в бесформенной куче тряпья на полу. На нем остались обычные украшения — металлический браслет на запястье, серьга в виде крестика и тяжелые браслеты, плотно сидящие на бицепсах. Он похудел за время своего испытания, кожа его отчасти утратила бронзовый загар, но никогда еще он не казался Дриане столь царственно прекрасным. Откровенно говоря, Мудрец уже выглядел как король, хотя и без короны и без королевства.