Джулия Смит - Король-колдун

— Я ожидал вашего прихода.

Атайя обернулась на неожиданно прозвучавший голос, поранив палец колючкой. Мудрец стоял прямо перед ней, довольно ухмыляясь тому, что заклинание так надежно скрыло его появление. Он все еще был в изумрудно-зеленой тунике, но с небольшим дополнением, несомненно, надетым только ради нее. Принцесса сжала руку в кулак, и кровь заструилась из ранки. Вокруг его пояса был повязан шарф с рунами — тот самый, который Атайя дала Николасу, когда он отправлялся на Саре прошлой осенью. Красные руны явственно проступали на черной шерсти, словно пятна свежей крови. Дешевый трюк, призванный вывести ее из себя, но принцесса вынуждена была признать, что фокус оказался весьма удачным.

Атайя поднялась на ноги. Сейчас, когда Мудрец находился от нее на расстоянии всего около ярда, она едва удерживалась, чтобы не ударить его за то, что он сделал с Николасом. Но принцесса понимала, что должна вести себя осмотрительно: сегодня Брандегарт из Крю был сильнее ее, и высокомерное выражение зеленых, как море, глаз показывало, что ему это известно так же хорошо, как и ей.

— Я не был уверен в том, когда это произойдет, — продолжил он, томно разглядывая белые облака, бегущие по небу, словно находя это зрелище гораздо более приятным, — но знал, что вы придете. Рано или поздно.

Высокомерные слова, призванные ранить ее гордость, совершенно не задели Атайю.

— Это мой муж Джейрен, вы должны помнить его.

Мудрец едва удостоил Джейрена взглядом.

— Да, помню.

Обойдя принцессу, Мудрец сорвал розу и принялся обрывать ее лепестки один за другим. Удивленная его поведением Атайя поймала себя на ощущении, что внимание Мудреца рассеяно — словно он одновременно наблюдал за каким-то более важным событием.

— Вы могли бы не утруждать себя прогулкой сюда, а поговорить со мной в Коукли, — заметил он. Губы Мудреца скривились, так как принцесса от неожиданности моргнула. — Я видел вас в окне церкви. Скрывающее заклинание вашего мужа — весьма посредственное, — с обманчивой доверительностью прошептал он. — Воздух мерцал вокруг него. Я поднял оловянную чашу, чтобы поймать эти отблески, и увидел вас рядом с ним. Ваше заклинание было почти безупречным. Но вы ведь адепт, принцесса, так же, как и я, так что это неудивительно.

— Ваша светлость…

Мудрец отбросил голый стебель розы прочь.

— Я полагаю, что, кроме обряда посвящения, вы видели также, что я предсказал будущее женщины. — Он взглянул на нее с вызовом. — Вы не единственная, кому Господь даровал дар предвидения, и не только вам Он открыл знание того, кто является Его детьми.

— То, что мы можем сделать это, не означает, что мы имеем на это право.

Однако Атайя знала, что семена ложатся в сухую почву. Родри никогда не прислушался бы к подобному совету — что уж говорить о Мудреце, чьи амбиции были несравненно больше.

Мудрец бестактно фыркнул.

— Я знал, что вы скажете что-нибудь подобное. Все это гнетущее воздействие рэйкской философии.

Атайя твердо посмотрела на него.

— Этой силой нельзя обладать вечно. — Принцесса долго сомневалась, рассказывать ли ему, но в конце концов решила, что для нее — да и для Кайта — будет лучше, если удастся заронить зерна сомнения в голову Мудреца в надежде, что он перестанет демонстрировать свой талант публично. Кроме того, если Атайя и дальше будет скрывать в тайне то, что более не обладает этой силой, люди всегда будут неверно истолковывать отказ принцессы от ее использования. — Мой талант уже покинул меня… и с вами со временем произойдет то же самое. Силы, что дает блокировка, действуют только временно.

Как бы мне хотелось верить в это, — добавила она про себя.

Мудрец снисходительно покачал головой.

— Я предполагал, что у вас найдется готовое оправдание. Это самое удобное объяснение тому, почему вы отказываетесь разделить свой дар с вашими любимыми кайтцами. Но даже если то, о чем вы говорите, правда, — продолжал он, и в каждом его слове сквозило снисходительное презрение, — что ж, не стоит винить Бога за то, что Он решил, что вы более не достойны Его дара. Вы не воспользовались им, и Господь отнял его у вас.

Атайя почувствовала, что щеки загорелись. Она ужаснулась той простоте, с которой Мудрец извращал правду для своей выгоды.

— Но ведь вы же сами используете этот дар для достижения своих целей!

— Конечно, — согласился он. — Использую. Но мои цели угодны Богу, в этом-то и разница.

В сильном раздражении Атайя зажмурила глаза. Она бы никогда не поверила, что это возможно, но разговор с Мудрецом вывел ее из себя даже больше, чем беседа с архиепископом Люкином.

— Вернемся к нашему разговору, — продолжил Мудрец, утомленный спором. — Я предполагаю, вы явились в Надьеру, чтобы поторговаться со мной? Предложить нечто такое, из-за чего я счел бы, что мне с моей армией следует вернуться на Саре?

— Мне нечего предложить вам, кроме здравого смысла, ваша светлость.

Мудрец улыбнулся.

— Тогда, ваше высочество, у вас нет ничего, в чем я бы нуждался.

Затем, не дожидаясь ответа, Мудрец развернулся на каблуках и отошел в сторону, громко требуя, чтобы принесли напитки. Со скоростью, вызванной скорее испугом, нежели преданностью, в саду появилась старая женщина с подносом, на котором стояли три оловянные чаши и пирожные. Она поставила поднос на мраморную скамью, не смея поднять глаза на своего господина, и опрометью бросилась вон.

Мудрец взял чашу с края подноса.

— Немного вишневого вина? Я нахожу его довольно сладким, но летом после полудня оно гораздо приятнее, чем виски.

Атайя бросила взгляд на оставшиеся чаши с темной жидкостью, вспомнив вероломную попытку Мудреца убить Дарэка шесть месяцев назад.

— Нет, благодарю, — услышала она собственный голос, заметно потяжелевший. — Боюсь, вы могли заставить кого-нибудь отравить вино.

Атайя почувствовала, как напрягся рядом Джейрен, приготовясь дать отпор, однако Мудрец всего лишь поднял брови, скорее позабавленный, чем оскорбленный ее дерзостью, затем лениво заглянул в свою чашу.

— Не сегодня, — заметил он.

— То, что вы сделали с Николасом, не заслуживает прощения, — крикнула принцесса, прекрасно сознавая, что Мудрец вовсе не нуждается ни в каких оправданиях тому, что он совершил.

Мудрец одним глотком осушил половину чаши.

— То, что вы делаете со своим народом, ваше высочество, не менее безбожно. Вы отнимаете у него Богом данный дар. Я должен был найти способ как-то привлечь ваше внимание.

Атайя нахмурилась.

— Что же, цели своей вы достигли. Но вам нет нужды больше мучить его. Прошу, — произнесла принцесса почти с мольбой, — освободите моего брата от принуждающего заклинания. Он не представляет для вас опасности.