Оксана Демченко - Мир в подарок

Я осторожно разбудила рабов, перерезала ошейники и выдала обоим — редкий случай, два мужчины с даром! — по седлу. Они охотно выбрали коней и кивнули на мой совет следовать к побережью указанной дорогой. Спокойные ребята, и свободу приняли легко. Наверное, как и Наири, давно строили планы и ждали случая, а того вернее — много раз снимали ошейники во сне, где невозможное возможно. Теперь почти не отличают происходящее от ночного видения. Ничего, еще разберутся и порадуются.

Решать судьбу стражи я предоставила им. Короткий хрип переходящих один за другим в иной мир охранников достиг моих ушей и чутья уже в седле златогривого. Вырвало чуть позже, в версте от костра. До утра мы не сделали привала, так и двигались шагом, меня трясло, не отпуская. Даже если они уже не люди, убивать из засады и резать сонных, грубо и обыденно, оказалось невозможно жутко. Пожаловалась Борзу, но у него было свое мнение об окаянных. Поплакала — наглец крепко цапнул за колено, возвращая к реальности.

Он прав. Но получить в воспитатели коня — это уже перебор, не правда ли? Впрочем, Борз так не считал…

Трое окаянных были резервом, основные силы прошли раньше, это я узнала из разговора. У них снова почти сутки в запасе, но хуже всего то, что Адепт решилась-таки послать сюда вестника, когда князь был еще в столице. Подхода корабля ждали сегодня. Борз тяжело вздохнул и принял вызов. Теперь мы мчались по следу, ясному мне и, через меня, рыжему. Он вел в скальный проход, на невысокий перевал, открывающийся в узкий морской канал.

Солнце преодолело перевал почти одновременно с нами, залило спуск светом, выбеливая рифы парусов черной галеры, замершей у самого скального бока. Борз устало повел темными от пота боками. Я расправила тонкую сеть своего чутья, недоступную для восприятия окаянных.

Тропа сбегала вниз, оставляя узкий залив левее и южнее. Местами она почти нависала над обрывом, но потом резкой петлей падала в северную долинку, плоскую и довольно обширную. Оттуда снова поднималась к узким южным воротам меж скал, огибала горный бок и выбиралась к мелководью, где и замерла галера. Десятков пять вооруженных конников стояли беспечным лагерем как раз в долине, незаметные с перевала. Они, в свою очередь, не видели бухты, хотя могли доскакать туда буквально за несколько минут. Малый дозор следил за дорогой, по которой ехала я.

От воды проблем не ждали — там расположились окаянные.

Пятеро, в окружении трех еще живых рабов и четырех досуха выпитых мертвых тел. У берега на воде качалась лодка, к ней двое мечников из личной охраны окаянных неспешно волокли связанного пленника. Княжича, уверенно предположила я. Топить будут? Видимо, сценарии у княжны однообразны. Отец случайно гибнет на охоте, сын — в море. Кроме перечисленных у воды был лишь один человек, уже почти не опознаваемый чутьем. Сознание стремительно гасло, я видела в нем только боль.

Галера, окруженная прозрачным, но непроницаемым огнем, излучала черное отчаяние, бессильную ярость и скорбь.

Борз переступил с ноги на ногу, дернул повод. Чего ждем?

Я хлопнула его по шее, успокаивая. Положим, дозор меня не заметит, дело не хитрое. От входа в долинку перевалить через скальную холку и ссыпаться к причалу — работа на пару минут, если бросить коня. А там будет видно. Борз обещал устроить шум, если я велю или подойдут часовые.

Дозор, к моему облегчению, разместился на той самой холке, беспечно не убрав приставную лестницу, словно специально для меня. Наверху их оказалось всего двое, храмовых стражей, усевшихся возле кромки скал. Дорога в Карн увлеченных казнью совершенно не интересовала. Я разобрала из обрывков фраз, что старший твердил, мол, первым сдохнет капитан галеры Архипелега, умирающий от полученных ран на берегу, а второй ставил на смерть княжича — полновесный золотой. Богато живет стража.

Пришлось прикрыть на миг глаза, чтобы позволить опыту Риана сделать все без помех со стороны моей нежной натуры. Один кинжал — два горла. Ни единого звука.

Глубоко в сознании с грохотом захлопнулась дверь московской квартиры. Все.

Отпуск кончился, туда я никогда не вернусь. Запах крови вызвал спазматическую тошноту. Но руки уже вытирали кинжал, крепили лук одного из дозорных, вязали веревку и направляли тело вниз, спускаться по отвесному скальному боку.

Они увидели меня, когда первая стрела нашла горло стража, запрыгнувшего в лодку.

Сознание вяло усмехнулось — у Риана была стойкая привычка целить над срезом доспехов. Вторая клюнула толкавшего лодку менее удачно, он пригнулся. Выжил бы, но включились окаянные, одним огромным факелом выжигая пленника, его палачей и лодку.

Почти сразу еще одна рабыня ткнулась лицом в песок, замерла, погасив с неслышным стоном слабый изломанный фитилек своей жизни. К ней всхлипнув, наклонился подросток, теперь нити жажды тянулись к его дару. Перерезанные, они звонко лопнули, больно ударив скрученными упругими хлыстами жадных до чужой силы пауков.

Пламя вокруг галеры с шелестом опало, весла под дружный рев гребцов выгнали хищный корпус на мель в несколько ударов.

Я, наконец, выпрямилась и посмотрела на окаянных. Прошедшая ночь что-то изменила во мне. Не будь тех двоих рабов, не будь спущенных с тетивы стрел, не используй я нож Риана… Но все это было, и теперь я знала очень твердо: лишать жизни страшно. Снави не созданы для этого. Но я способна и должна — иначе умрут другие.

А раз так — гнев не стоит гасить. Пусть горит, даже такой темный и мучительный.

Они видят меня и почти опознали, и я — одна, а их много.

Пятеро. Трое стоящих во второй линии меня не впечатлили, но первый ряд подобрался отменный. Отдельное спасибо случаю за возможность снова увидеть рожу главы Совета, твари, отправившей меня-Мейджу в Радужный. Забавно, что они задали уже знакомый нелепый вопрос.

— Ты кто?

— Для вас — солнце, — тихо усмехнулась я, выплескивая в них яркую радость тепла на коже, бьющих в глаза лучей, слепящего полуденного сияния.

Четверо беззвучно вспыхнули, раскрылись цветками огня и опали тонким пеплом.

Снави так привыкли беречь жизнь, что я уверена — в давние времена не все решились даже попытаться преодолеть запрет на ее отнятие. Это больнее и страшнее, чем шагнуть в бездну Радужного змея.

Мой гнев опал, как мгновенно пожравшее хвою пламя. Пятый окаянный, задавший вопрос, стоял на прежнем месте, он словно прикрылся от меня щитом из своих же окаянных соседок.

— Вот как, — улыбнулся он с явной радостью. — Это удивительно здорово. Выпив тебя, я точно стану Адептом. Сила Первого выбирает самого мощного по дару…

Не знаю, чем закончилось бы наше стояние, но моряки ждать не собирались. Четыре стрелы — в грудь и шею — оказались для претендента на место Катан-жи вполне смертельными. Привык бездарных в расчет не принимать, стоя под охраной лучников и окаянных низшего звания. Вот и поплатился, все внимание мне одной уделяя. Не думаю, что кто-то заметил, что этот мерзкий тип пытался меня задушить, используя огненный шнур. До сих пор душно и жутко, силен был и опытен. Обошлось, спасибо ребятам с галеры.