Оксана Демченко - Мир в подарок

— Придем в Индуз, скажи кормчему, что мыл полы-ы, слышь, сухопутный? Он тебя за борт небольно отправит, правда, надолго.

— А капитан-то наш хорошо трет! Детство вспомнил, когда на Упорном ходил юнгой.

Какие там были палубы — чудо. Батюшка — добрый: его, что ни день, к работе усердно приучал. Вот, значит, и пригодилось.

— Эй, Карн, пройдись под той толстой палкой, что из пола растет, ее еще мачтой иногда называют.

— Капитан, ночью девки хором пели, что улыбка — она заместо флага. У тебя, выходит, с флагом ба-альшие проблемы.

Мне особенно понравилось то, что оба наказанные трудились действительно усердно и отшучивались без злости. Хотя палуба была обширная, а грязь трудно выводимая.

Я усмехнулась. Силье придумала славное развлечение, чтобы спасти обоих от гнева отца. Публично парни уже наказаны, и второй раз кормчий их казнить не станет.

Раненые лежали в каютах, я спустилась к ним, оставляя другим выгодное место у борта.

Разобравшись с последним, все-таки потеряла сознание. И очнулась в знакомой капитанской каюте, перед кубком холодной воды и вскрытой уже бутылью — на запив.

Опять был вечер, и в каюте кроме Силье ждали моего внимания бывшие рабы. С некоторым удивлением я обнаружила обоих мужчин, обеспеченных свободой, оружием и конями после удачной ночной охоты на отставший отряд окаянных. Добрались, значит.

— Решила, с них надо начинать, — пояснила подруга. — Намучились.

— Я уже говорила, дар может и проснуться, и уйти. Да, мальчика проводить рано.

Уверена, что именно поэтому рабов из степи забирают в восемнадцать. Чтобы дар не спугнуть.

— Ладно, окуня костлявого юнгой возьму, — кивнула Силье. — Как палубу драить, он уже знает, так что к делу годен. Представляешь, пролез, паршивец, на Акулу и взялся остолопам помогать. Говорю — пшел вон! А он — руки в бока и гордо заявляет, что он свободный человек, благодаря моему брату, и спасителю в помощи не откажет. Так и не прогнала. Теперь другое дело. Марш на берег, юнга! Дежурить у костра до полуночи.

— Слушаюсь, капитан, — пропищал тощий конопатый юнец и гордо удалился.

— Вы готовы? — спросила я у пожилой жительницы Карна и обоих бывших рабов-илла.

Она смущенно кивнула, парни подтвердили согласие более уверено. Несколько минут спустя все трое ушли в сон. Дар покинул их почти сразу, мне было хорошо видно.

Один илла, кажется, задержался на том берегу, но в самом удачном случае он мог стать неплохим лекарем. Хотя и это немало. Силье удивленно вскинула брови.

— Но почему? Всем троим давно не восемнадцать.

— Клетки, ошейники и клейма придуманы первым Адептом. Не поверишь, но я убеждена, предназначение их — именно удержать дар.

— С одаренными обращаются хуже, чем со скотом.

— Да. Жизнь кончается, как только обнаружен дар. Семья, работа, друзья, привычная жизнь — отнимают все. Остаются только сны и воспоминания. Там живы родные, цела честь, возможна нормальная жизнь. Почти все одаренные рабы не пройдут в сон. Они хотят покоя, возврата в прошлое, именно таков замысел Адепта.

Снавей из них не создать.

— А из меня?

— По бокалу — и спать. Утром узнаем.

Утром я очнулась с восходом. Действительно, на тот берег проводник доставляет каждого по-разному. Кое-что я узнала о них, как и они обо мне. Но это и отдаленно не напоминало волнующего память единения душ, случившегося в прошлый раз. Дорога для Лиасы и двух одаренных девушек не в счет, я тогда слишком спешила и была занята мыслями о минувшей схватке. Да и бруса после пережитого казалась наглухо замкнутой в своей «раковине».

Силье обнаружилась на юте, где эта пиратка встречала рассвет. Она, конечно же, прошла. Не желая мешать и подглядывать, я уплыла на берег. Будущий травник тоже смотрел на солнышко, и его исстрадавшаяся душа тихо пела. Вот и славно.

Борз встретил меня ревниво. Еще бы — целый день шлялась невесть где, а ему никакого внимания. В долине мне послышался ручеек, и, взобравшись на золотистую спину, я направила коня к пресной воде. Борз счел мой деликатный шлепок по шее за приглашение немного побеситься.

Камни смазались в полосы, грива хлестнула по глазам, забила рот, и мои протесты не состоялись по уважительной причине. Вылетев на верхнюю точку тропы, мы замерли ненадолго, рассматривая пологий залитый солнцем спуск к лесу на востоке.

Я, наконец, выплюнула гриву, но возражать совершенно расхотелось. В конце концов, мы с ним, оказывается, одной масти, не удивительно, что мне тоже захотелось слегка побеситься.

Борз скакал испуганной косулей, делал свечки и прыгал боком, он летел вперед, вспарывая утренний туман золотым лезвием и победно гарцевал на вершинах холмов.

Все мысли покинули мою голову, сметенные встречным ветром, и пылью осели далеко позади. Кроме одной — этого коня я князю не верну, пусть хоть на коленях просит.

Самовлюбленная скотина довольно ржала, сознавая мою привязанность. Да, он несравненный. Он такой один.

Обратно мы возвращались плавной неспешной иноходью, Борз владел аллюром в совершенстве. На крутой тропе я притормозила его, не желая рисковать белоногим.

Надо же, полдень миновал, а мы все гуляем. Вот они, мои назойливые мысли, полезли в голову одна за одной, словно в засаде поджидали. Пора вернуться к реальности. И благоразумной предосторожности. Я со вздохом осмотрелась по сторонам, прощупала ближние тропы.

И вздрогнула.

Сзади, пока еще издалека, на нас надвигалось нечто, опознаваемое мною чистым холодным злом, шевелящимся черным змеиным клубком, ядовитым и смертельно опасным.

Передернув плечами, я направила коня к ручейку. Что делать — непонятно. Ясно лишь, что движется ЭТО сюда и меня не минует. И что меч, лук и прочие стальные игрушки не для данного случая придуманы. Что сможет мой дар? Разберемся, а пока хоть коня успею выкупать и вычистить.

Когда пропыленная вспотевшая шкура снова засияла закатным атласом, на тропе, ведущей в долину от берега, захрустели по мелкому каменному крошеву торопливые шаги. Силье.

— Эй, подруга, что там за дрянь к нам ползет? У меня прямо мороз по коже, и очень хочется крикнуть, чтоб рубили якорный канат.

— И давно? — я усмехнулась. Смелая девушка, не боится признать свой страх.

— Только что! Зачем, думаешь, я тебя ищу? Коня твоего кусачего на галеру как будем затаскивать?

— Никак. Мы с Борзом остаемся. А вот всех остальных лучше и правда затаскивай.

Ты чувствуешь зло, а я еще и боль. Очень большую. И рядом много чего другого.

Люди в беде, и кроме снави им помочь некому.

— Тогда я остаюсь, — усмехнулась она, упрямо тряхнув иссиня-черными кудрями. — Вдвоем не так тяжело.

— Силье, послушай, — я, невольно подражая ей, тоже тряхнула головой. — Да что там, страшно, конечно. Вот полное ощущение, что это ловушка для таких, как мы.