Александр Лайк - Закат империй

Адепты у курительниц встали и глубоко поклонились алтарю. Потому что Деррик дан Син открыл глаза и попытался сесть.

— Идем, — решительно сказал Хурру и направился к центру зала.

Со второй попытки лен д'Эльмон сел и свесил ноги с края алтарной плиты. Роскошная мантия в это мгновение выглядела на нем, как ночная рубашка. Лен даже зевнул и потянулся, разминая плечи.

Хурру шагнул в ритуальный круг и подошел к Деррику. Аспиранты почтительно остановились на границе.

— Как ты, Син? — участливо спросил Хурру.

Сверкающий лен зевнул еще раз, во всю благородную пасть.

— А ничего, — небрежно сказал он, щуря небесно-голубые глаза. — Спать хочется. Есть хочется. Это я устал, наверное. Кто в эфире насвинячил, признавайтесь? Опять Эстас?

Аспиранты переглянулись и дружно вздохнули. Среди вздохов ясно выделилось чье-то разборчивое бурчание: «Кто сказал, что не заметит?»

— Это я, мейрессар Деррик, — горько сознался Жювер. — Прохлопал асимметрию… то есть наоборот.

— «Наоборота» я не понимаю, — высокомерно сказал Син и встал. — Что значит «наоборот»? Не прохлопал?

— Запросил четность для нечетного числа позиций, — покаянно сказал Тийми. — Только, августал, это не он, а я. А он не виноват. И ведь что интересно, третью позицию проскочили без проблем, а на пятой пошел разнос, и вообще… трудно было.

— Мерзецы, — покровительственно сказал Син. — Нечестивцы. Прокатали августейшего иерарха мордой по эфиру, как пьянчугу по булыжникам. А я ведь всегда говорил, Тийми, нет у тебя ни мозгов, ни совести, и в конспекты ты креветки заворачиваешь.

— Мейрессар! — взмолился Жювер. — Да Тим здесь вовсе ни при чем, это ж я ритуал вел! Я, соответственно, и лопухнулся…

— Один из вас, вне всякого сомнения, лопух, — величаво сказал Син, обнимая Хурру за плечи. — Но негодяи оба.

— Августал, ритуал-мастер не может один уследить за всем, — тихо и настойчиво сказал Тийми. — Да у него на панели и индикатора четности нет.

— С учетом тонкого различия ваших обращений ко мне, — засмеялся Син, — один из вас получит нахлобучку от светской власти, другой же — от духовной. Какая кому достанется — выбирайте сами.

— А по научной части? — дерзко спросил Овальд.

— А если кому-то покажется мало, обратитесь к сану Кайбалу, милостиво разрешил Син.

Дверь в зал раскрылась, и в зал вошел человек, каждое движение которого выдавало в нем постороннего. Он был в темной куртке с золотыми позументами, модных лосинах с косыми галунами и удобных сафьяновых полусапожках, однако без меча. Держался этот человек с привычным достоинством, но оглядывался по сторонам весьма нерешительно, чтобы не сказать — робко. Едва заметив стоявших рядом Хурру и Сина, он быстрыми и мягкими шагами пересек разделявшее их пространство и остановился на границе круга, несколько в стороне от аспирантов.

— Приветствую вас, почтенный сан Хурсем, — сказал он вполголоса. Мое почтение, лен. Я не потревожил вас… э-э, не вовремя?

— Рад видеть в Башне, граф, — приветливо отозвался Син. — Отнюдь, отнюдь. Мы уже завершили начатое. Чему я обязан приятностью встречи?

— Король послал меня испросить разрешения войти, — приглушенно сказал граф, — если он не станет помехой. Так я могу передать его величеству…

— Даже и передавать ничего не следует, — мягко сказал Син. — Просто пригласите его величество оказать нам честь.

Граф поспешно направился к двери. Аспиранты разочарованно переглянулись.

— Значит, сегодня анализа не будет? — для порядка уточнил Леттем.

Син подумал.

— Полного анализа не будет, — сказал он. — Но если вам хочется просто послушать мой рассказ, то оставайтесь рядом. Я думаю, что королю хочется того же самого.

Граф снова появился в двери. На этот раз он держался куда увереннее, и дверь оставил открытой.

— Его величество король Умбрета Каэнтор Морейг! — провозгласил он.

На пороге появился плотный человек среднего роста, недавно начавший седеть, одетый куда скромнее графа или Сина. Его аккуратный коричневый костюм — впрочем, шитый из отменного сукна — скорее напоминал ректорскую одежду Хурру. Король резко махнул рукой, пресекая начавшуюся было волну поклонов, и торопливо прошел вперед.

— Светлый вечер, саны, — сказал он чуть хрипловатым голосом. Говорят, Деррик, вы сегодня затеяли нечто… экстраординарное даже по меркам Башни. Удалось ли?

— Вполне, консар, — Син вежливо склонился.

— Поздравляю, — искренне сказал король. — Лучшей вести для меня не могло быть. Вы благополучны?

— Вполне, консар, — с улыбкой повторил Син. — Изволите ли пройти в более удобную комнату, чтобы услышать подробности?

— Изволю ли? — с горячностью воскликнул король. — Вы невыносимы, Деррик! Отчего же, спрашивается, я здесь? Разумеется, изволю! А также требую, дозволяю, желаю и приказываю!

— Леттем, — сказал Хурру, — распорядись немедленно приготовить малый аудиториум, король Каэнтор желает слушать рассказ лена д'Эльмон.

— О демон, вечно церемонии! — огорченно сказал Каэнтор. — Будьте проще, Хурру, я прекрасно выслушаю Деррика и здесь!

— Ваше величество, — убедительно сказал Син, — рассказ длинный. Простите, но я изрядно утомлен опытом, и упражняться в элоквенции предпочитаю сидя.

— Ох, ради богов, простите, Деррик! — Каэнтор огорченно всплеснул руками. — Умоляю простить меня, я так невнимателен! Разумеется, я готов идти куда угодно, в любое место, где вам будет удобно.

— Я не заслуживаю вашего внимания, консар, — Син снова поклонился. Однако я безмерно благодарен вам за снисходительность к верному слуге вашего величества.

— Ах, оставьте! — возмущенно сказал Каэнтор. — И вы туда же, д'Эльмон! Извольте говорить простым человеческим языком, без этих нескончаемых каденций дворцового церемониала! Я изнемогаю от непрестанных расшаркиваний и славословий. Все на свете я начинаю воспринимать, как очередную попытку оказать мне надлежащие почести. Только что я едва не вмешался бестактнейшим образом в ваши действия, и это оттого, что во мне воспитывают эгоцентризм самого дурного толка. Я потерял всякое чувство меры, я утратил изящество речи и ясность мысли из-за своей окаянной королевской жизни! Вы видите, дорогой друг, до чего может довести монарха назойливая забота со стороны придворных — да-да, граф, это именно к вам относится! К вам и вам подобным, ко всем моим до остервенения преданным подданным! Они полагают, Деррик, что перед королем следует перемещаться исключительно на цыпочках и в полупоклоне; они говорят так изысканно и изощренно; самую простую мысль они облекают в такие сложные и бесконечно длинные периоды, оснащают такими куртуазными ритурнелями и предваряют такими ужасными самоуничижительными пролегоменами, что я совершенно теряю нить рассуждения! Неужели для здорового, молодого человека естественно так изъясняться, граф? Вы меня порой пугаете, право!