Раймонд Фейст - Дочь Империи

Все еще под впечатлением разговора с Джайкеном, Мара произнесла, словно не слышала слов наставницы:

— Я начала знакомиться с состоянием дел у себя в хозяйстве. Ты прекрасно поступила, Накойя, остановив свой выбор на Джайкене. Хотя мне и жалко старого Сотаму, но новый хадонра кажется настоящим мастером своего дела.

Накойя явно смягчилась:

— Я много взяла на себя, госпожа, но в то время необходимо было действовать решительно.

— Вполне тебя одобряю.

Мара окинула взглядом подносы с едой, и аромат свежего тайзового хлеба пробудил в ней аппетит. Она взяла ломтик, нахмурилась и добавила:

— И вовсе я не костлявая. Наши трапезы в монастыре были не такими уж скудными, как ты думаешь. — Откусив кусочек, она задумчиво прожевала его, а затем обратилась к неукротимой няне:

— Ну, и что мы теперь должны делать?

Накойя поджала губы — верный признак, что она намеревается завести разговор, который не будет легким.

— Мы должны предпринять какие-то шаги, чтобы укрепить твой дом, госпожа, и как можно быстрее. Родственников по крови у тебя нет, а это многих может ввести в искушение. Даже те, у кого прежде не было причин враждовать с Акомой, могут позариться на твои владения — кто из корысти, кто из честолюбия. Какой-нибудь захудалый правитель не выступил бы ради земли и скота против твоего отца. Но против молодой, неопытной девушки… Не зря же говорится: «За каждой занавеской рука…»

— «И каждая рука сжимает нож», — закончила пословицу Мара, отложив хлеб в сторону. — Я понимаю, Накойя. Я думала, что надо послать за рекрутами-наемниками.

Накойя затрясла головой столь энергично, что небрежно заколотые шпильки чуть было не посыпались из прически.

— По нынешнему времени это трудно и опасно.

— Почему? — Мара и думать забыла про еду. — Я только что с Джайкеном подсчитывала доходы. Акома располагает более чем достаточными средствами, чтобы содержать двадцать пять сотен солдат и заплатить положенную цену их прежнему нанимателю.

Но Накойя не стала даже упоминать о том, что новый наниматель обязан уплатить прежнему нанимателю еще и за обучение каждого новобранца. Она тихо сказала:

— Слишком многие погибли, Мара-анни. Родни тоже осталось так мало, что об этом и толковать не стоит.

В пояснениях Мара не нуждалась. Согласно цуранским обычаям, в гарнизон какого-либо властителя мог вступить только родственник солдата, уже состоящего на службе в этом гарнизоне. Предполагалось, что старшие сыновья присягнут на верность тем же полководцам, каким служили их отцы; все младшие сыновья, начиная со второго, могли наниматься при желании и в другие отряды. Именно это и имела в виду Накойя, когда добавила:

— Твоему отцу и так пришлось немало потрудиться, чтобы собрать достаточно сильное войско перед вторжением в варварский мир, и большинство мужчин, способных носить оружие, были призваны уже тогда. Любой, кого бы ты сейчас ни отыскала, наверняка окажется юным и необученным. Властитель Минванаби не станет дожидаться, пока эти юнцы достаточно возмужают.

— Я и об этом уже подумала. — Мара сунула руку под письменный столик, стоявший перед ней, и вытащила оттуда резной деревянный ларец. — Утром я отправила гонца в гильдию носильщиков. Когда прибудет их посланник, мы дадим ему поручение: доставить этот ларец властителю Минванаби и передать ему в собственные руки — с неповрежденной печатью и без каких-либо словесных пояснений.

С застывшим, неумолимым лицом она протянула ларец Накойе.

Накойя отомкнула хитроумную защелку, откинула крышку и заглянула внутрь. Брови у нее поднялись. На дне лежали только два предмета: свернутый в кольцо красный шнур с темными пятнами от крови Мары и перо шетры. Захлопнув крышку, словно под ней притаился алый дхаст — самая ядовитая из всех змей, — Накойя проговорила:

— Ты открыто объявляешь войну во имя кровной мести дому Минванаби!

— Я только признала, что наши дома ведут войну уже несколько веков! — возмутилась Мара. Убийство ее отца и брата не успело отойти в прошлое достаточно далеко, чтобы она могла требовать от себя сдержанности. — Я просто оповещаю Джингу, что новое поколение семьи Акома готово дать ему отпор. — Смущенная собственной вспышкой, девушка уставилась на поднос с лакомствами. — Мать моего сердца, я действительно неопытна в Игре Совета, но я помню множество вечеров, когда отец обсуждал с Лано свои замыслы. Он всегда не только разбирал каждый задуманный им шаг, но и объяснял, почему надо поступать именно так, а не иначе. Все эти объяснения предназначались сыну, но дочь тоже слушала и запоминала!

Накойя отставила ларец и кивнула головой. Мара подняла глаза, взволнованная, но собранная.

— Наш враг, господин Минванаби, будет искать в этом послании более тонкий смысл, чем я имею в виду. Он попробует предугадать все возможные шаги, которые мы собираемся предпринять, и начнет готовиться к тому, чтобы их парировать. Вот и пусть готовится. А мы, может быть, тем временем успеем что-нибудь придумать. Это наша единственная надежда.

Помолчав, Накойя заговорила:

— Дочь моего сердца, твоя смелость достойна восхищения, но… пусть даже эта выдумка позволит тебе выиграть день или неделю, а то и больше, однако в конце концов властитель Минванаби приступит к действиям, чтобы стереть Акому с лица земли. — Голос старой няни зазвучал настойчиво. — Ты должна найти союзников, а для этого у тебя есть лишь один способ. Тебе придется выйти замуж, и чем скорей, тем лучше.

Мара вскочила столь стремительно, что стукнулась коленом о ножку стола.

— Нет!

Воцарилось напряженное молчание; откатившийся пергаментный свиток плавал в суповой миске.

Бурное возмущение госпожи не остановило Накойю:

— У тебя нет выбора, дитя. Ты — властвующая госпожа, и тебе следует подыскать для себя супруга среди младших сыновей в определенных семействах Империй. Брак с отпрыском рода Шиндзаваи, или Тукарег, или Чокопан позволил бы тебе вступить в союз с домом, способным нас защитить. — Помолчав, она добавила:

— На столь долгий срок, сколь это будет возможно. Но время порой решает исход дела.

Щеки у Мары вспыхнули:

— Я никогда не видела ни одного из юношей, которых ты назвала. Я не выйду замуж за незнакомца! Накойя тоже встала:

— Сейчас твоими устами говорит гнев, а сердце властвует над умом. Если бы ты не уезжала в храм, тебе выбрали бы мужа из числа тех, кого счел бы приемлемым твой отец… или брат, которому предстояло унаследовать Акому. Ты

— властительница Акомы, и должна поступать так же, как поступили бы они ради блага вашего дома. Я пойду, а тебе пока надо обо всем этом поразмыслить.

Няня обхватила морщинистыми пальцами коробку, которую следовало отправить через гильдию носильщиков к властителю Минванаби. Сухо поклонившись, она вышла из кабинета.