Раймонд Фейст - Хозяйка Империи

Шимони сухо дополнил:

— Возможно, в следующие несколько дней боги благословят нас менее словоохотливым сотрапезником, когда мы соберемся распить кувшинчик вина.

Распорядитель Ходику объявил:

— Слово предоставляется Мотехе!

Пожилой приземистый маг с крючковатым носом, двое кузенов которого были некогда известны под прозвищем Карманные маги Имперского Стратега, встал с места и быстрой поступью проследовал к ораторской площадке; полы его просторной хламиды развевались, когда он поворачивался на ходу. Его цепкие, близко посаженные глаза быстро пробежались по галереям, и, не тратя времени даром, он начал так:

— Хотя всем нам было интересно послушать, как наш собрат Хочокена подробно излагает — причем не в первый раз — историю событий, это ничего не меняет. Даже в эту самую минуту две армии только того и ждут, чтобы померяться силами. Между ними уже возникали стычки, и надо быть последним тупицей, чтобы не распознать эти мошеннические трюки с маскировкой геральдических цветов семей под прикрытием знамен союзников и клановых родичей! Мара Акома нарушила наш эдикт. Даже сейчас, пока мы тут проводим время за разговорами, ее воины маршируют по стране и вопреки запрету провоцируют начало военных действий!

— А почему ее имя упомянуто раньше, чем имя Джиро Анасати? — выкрикнул с места запальчивый Севеан.

Телоро воспользовался нечаянной паузой, чтобы подлить масла в огонь:

— Ты усматриваешь в маневрах этих армий открытое неповиновение. Я решительно настаиваю на том, чтобы мы все помнили: убит Свет Небес! Я обязан возразить, Мотеха: призыв к оружию был вынужденной мерой, ибо так сложились обстоятельства. Естественно, что властитель Хокану Шиндзаваи должен защищать императорскую семью. Мара была самым стойким приверженцем Ичиндара. Смею предположить, что Джиро строил осадные машины и нанимал механиков не для наведения порядка в Империи, а для воплощения каких-то личных амбициозных планов.

Мотеха величаво сложил руки на груди:

— Можно ли считать, что обстоятельства «вынудили» обоих — Джиро из Анасати и Мару из Акомы вместе с ее консортом — отдать своим войскам приказ выступать в поход? Ни одному из их поместий не угрожала никакая опасность! Так ли уж был неизбежен этот конфликт? Действительно ли предполагаемое «Благо Империи» вынудило Мару отдать резервному гарнизону ее родного поместья приказ чинить всевозможные препятствия отрядам Анасати и их союзников и мешать их продвижению по имперским трактам, ведущим в Сулан-Ку?

— Опомнитесь! — воскликнул Шимони. Когда он хотел, в его голосе звучала непререкаемая властность. — Откуда ты знаешь, Мотеха, что именно Мара ведет дело к столкновению? Что-то я не слышал ни о каком сражении — донесения были только об одной стычке, которая закончилась без особых потерь и привела лишь к согласованию линии раздела между позициями обеих сторон. Станем ли мы толковать о гражданской войне, когда не стряслось вообще ничего, кроме обмена ругательствами и взаимных оскорблений да еще нескольких случайных перестрелок между лучниками?

Не смолчал и Телоро:

— Я бы хотел, чтобы вы обратили внимание: отряды, занимающие позиции близ Сулан-Ку, выступают под знаменем, принадлежащим не Акоме, а властителю Джиду из Тускалоры. Да, он вассал Мары, но его поместье лежит как раз на той дороге, по которой продвигается Джиро. Властитель Тускалоры имеет законное право защищать свое поместье от вторжения.

Мотеха прищурился:

— Наш собрат Тапек побывал в наиболее опасных местах, Телоро, и наблюдал, что там происходит. Я, может быть, и не ученый-историк наподобие твоего друга Хочокены, но я, без сомнения, слышал о различиях между оборонительной позицией и построением войска, изготовившегося к нападению!

— А собранная властителем Джиро коллекция осадных машин в лесах близ Кентосани — это для обороны? — отпарировал Шимони, но его высказывание потонуло в шуме других голосов.

Распорядитель воззвал к спорщикам:

— Собратья! Дело, которым мы заняты, требует порядка!

Мотеха пожал плечами, но это движение странным образом придало ему сходство со взъерошенным петушком джайги. Грозно ткнув указательным пальцем куда-то в сторону галерей, он предостерег:

— Между воинами вассала Мары и солдатами Анасати, прячущимися под знаменем клана Ионани, уже летали стрелы. А мы так и будем сидеть, болтать и дожидаться, пока наш эдикт будет нарушен во второй раз? Тапек сообщает, что отряды нарубили деревьев, дабы устроить завалы и обеспечить лучников укрытием ненадежней.

Прочистив горло, Хочокена хрипло проговорил:

— Ну тогда Тапек мог бы приказать, чтобы они прекратили перестрелку. — Это предложение было встречено смехом и легкомысленными замечаниями. — Или наш друг Тапек воздержался от столь решительных действий потому, что шальные стрелы не питают должного почтения к величию Черной Ризы?

Услышав это, Тапек вскочил с места; его красно-рыжие волосы резко выделялись на фоне черных хламид.

— Однажды мы уже приказали Маре прекратить военные действия! — заорал он.

— Но она чересчур быстро забыла про отряд воинов, который мы уничтожили на поле боя в назидание остальным!

— Сейчас слово предоставлено Мотехе, — вмешался распорядитель. — Тебе полагается сидеть на месте, пока не получишь формального разрешения высказаться.

Опустившись на место, гневливый маг тихо обменялся мнениями с молодыми друзьями, сидевшими рядом.

Мотеха вернулся к незаконченной мысли:

— Я утверждаю, что Джиро Анасати не совершил ни одного акта агрессии. Да, его осадные машины окружают стены Кентосани, но они ведь не стреляют! И вероятно, никогда не выстрелят, если лишить Мару возможности связываться с ее помощниками внутри Имперского квартала.

— Какими помощниками? Ты считаешь, что Мара была причастна к предательству? — перебил его Шимони. — Документы подтверждают, что она не имела никакого отношения к заговору Омекана и планам цареубийства!

Ассамблея вновь взорвалась тревожным гулом. Несколько минут распорядитель Ходику не мог восстановить тишину. Однако в конце концов, хотя и неохотно, все смолкли; только Севеан еще продолжал жестикулировать и втолковывать некую мысль соседу. Однако свой голос он все-таки приглушил, и вид у него был несколько глуповатый.

Хочокена обтер ладонью вспотевший лоб:

— Похоже, все идет к тому, что мне уже не понадобится напрягать глотку для произнесения речей. — Он едва слышно засмеялся. — Наши противники и сами прекрасно справляются с задачей — запутать дело до того, что уже и концов не найдешь.

— Боюсь, что ненадолго, — зловеще предположил Шимони.

Мотеха продолжал громоздить обвинения и делал это куда более откровенно, чем любой из его предшественников на ораторской площадке.