Раймонд Фейст - Хозяйка Империи

Аракаси мысленно пристыдил себя. Он слишком долго исходил потом и потерял много влаги, при этом человеком частенько овладевает головокружение и обманчивое ощущение легкости. Он заставил себя сосредоточиться: каждый мускул должен быть готов к действию. Нож у него в руке словно стал ее продолжением, когда Обехан, со всех сторон облепленный разгоряченными девушками и влажным шелком, открыл рот и сдавленным воплем возвестил миру о том, что переполнявшие его силы сладострастия и на этот раз нашли достойный выход.

В этот самый момент Мастер тайного знания сорвался с места, грянулся о потолок, проломив его своим весом, и вместе с осыпью обломков, щепок и пыли рухнул вниз. Глаза, привыкшие к темноте, позволили ему ясно разглядеть клубок сплетенных тел на циновке. Он выбрал из них верхнее и должным образом нацелил клинок.

В распоряжении Аракаси было не более секунды для молитвы о том, чтобы оправдались его расчеты: оружие и охрана Обехана могут оказаться вне пределов досягаемости своего хозяина только в одном случае — когда он, нагой, предается плотским утехам с женщиной.

Не промедлив ни мгновения, Аракаси бросился сверху на потное скопище, состоявшее из Обехана и его женщин, и вонзил бесценное стальное лезвие в плоть. Однако он сразу почувствовал, что нож отклонился в толще мускулов и уперся в кость. Нанести смертельный удар не удалось.

Обехан был весьма дородным, но жира в этом огромном теле не было нисколько. Его стон наслаждения перешел в крик боли и тревоги. Аракаси был отброшен от своей жертвы, словно рыба, выкинутая рыбаком из лодки. Его пятка угодила на женское бедро, и он упал. Главарь убийц был не только силен, но и проворен. Его рука метнулась к груде оружия, сложенного рядом с постелью. Три дротика успели вонзиться в шелковые покрывала, пока Аракаси только откатывался в сторону. Одна из девушек вскрикнула от боли и страха.

Масляная лампа погасла. Виелла упала и разбилась, и певица с визгом бросилась к выходу. Из коридора послышался топот ног; тем временем Аракаси рывком высвободился из перепутанных покрывал и оттолкнул девушку, вцепившуюся ногтями в его плечо. Второй кинжал скользнул в руку Мастера, словно был живым существом, способным дышать и готовым прийти на помощь. Резкое движение запястья — и брошенный клинок устремился к цели. На этот раз ошибки не было: нож вонзился в загривок Обехана.

Главарь убийц снова яростно взревел. Но нож перерезал артерию, и кровь хлынула фонтаном. Он поднял руку, чтобы остановить кровотечение, но едва не лишился напоследок и большого пальца, наткнувшегося на острый край клинка, торчащего из раны. На фоне светлого квадрата дверной перегородки Аракаси увидел, как дрожат мелкой дрожью плечи силача в отчаянном напряжении угасающей жизни. Обливаясь кровью, Обехан упал.

Аракаси изворачивался то туда, то сюда, разбрасывая по сторонам все, что попадалось под руку — и девушек, и покрывала. В очередной раз откатившись, он швырнул подушку в том направлении, откуда слышались приближающиеся шаги. От неожиданности вошедший часовой споткнулся и едва удержал равновесие, поскользнувшись на плитках пола. По ошибке приняв его за виновника переполоха, четверо подоспевших охранников круто обернулись и бросились к незадачливому собрату с самыми грозными намерениями. Его протесты послужили хорошей маскировкой для маневров Мастера, который перебрался вдоль стены в дальний конец помещения.

При свете звезд он видел происходящее достаточно отчетливо. Принимая все меры предосторожности, чтобы случайный отблеск стали не выдал преследователям его местонахождение, Аракаси вытащил из петли на поясе еще один нож. Бросок — и один из охранников рухнул на пол, схватившись за живот и завывая от боли. Производимый им шум отвлек внимание остальных, чем немедленно воспользовался Аракаси, который достал поочередно еще несколько ножей и прикончил остальных. Они умерли под нестихающие вопли гаремных женщин и стоны раненого часового, так и не поднявшегося с пола. Мертвый Обехан недвижно лежал среди покрывал.

Аракаси проскользнул через стенной проем и скрылся по ту сторону от рамы. Он не рискнул задерживаться, чтобы полюбопытствовать — не заметила ли его ухода какая-нибудь из девушек и не оказалась ли она достаточно сообразительной, чтобы пустить по его следу погоню. С силой, удесятеренной возбуждением и чувством опасности, он подпрыгнул и ухватился за угловую балку крыши, а потом, подтянувшись на руках, скрылся в тени под нависающим карнизом. Последний оставшийся у него нож он крепко сжимал в зубах.

Едва он успел угнездиться в этом новом укрытии, как в комнату, громко топоча, вбежали из соседнего коридора служители Камои.

— Скорей из дома! — заорал один из убийц. — Человек, который убил нашего вожака, удрал в сад!

С находчивостью, порожденной отчаянием, Аракаси схватил обломок черепицы и бросил его из-под карниза в цветник за стеной дома. Часовой, наделенный чутким слухом, ринулся в кусты, круша мечом стволы и стебли. Аракаси мог бы коснуться пальцами головы часового, когда тот стрелой проносился под ним.

Набежали еще несколько убийц.

— Где он?..

Их сподвижник на пару секунд прекратил размахивать мечом.

— Я слышал какое-то движение.

— Эй, живо! Принести факелы! — распорядился второй стражник. — Пока мы тут копаемся, убийца улепетывает!

Они рванулись веером от крыльца, прочесывая сад; чтобы помочь их поискам, подтянулись с факелами и фонарями другие обитатели особняка. Аракаси спешно спустился из-под крыши, словно движущаяся тень в темноте. Бочком пробравшись вдоль стены, через проем соседней перегородки он снова вернулся в дом, где преследователи еще не додумались его искать.

Из спальни выскочили еще несколько человек. Они встретили первого из возвращающихся охранников. Тот на бегу бросил:

— Он, наверное, перебрался через стену. Скорей посылай людей к границам имения, нужно перекрыть ему все выходы!

Судя по возгласам из гаремных покоев, там вовсю шло дознание. Новость о смерти Обехана всполошила слуг, и кое-кто из них поддался панике. Община была безжалостной и скорой на расправу, и в доме, столь сильно охраняемом, неизбежно должно было возникнуть подозрение, что у человека, убившего хозяина, был сообщник из числа здешней челяди. Чтобы наверняка избавиться от предателя в своих рядах, заправилы Камои вполне могли истребить поголовно всех обитателей дома. Более смышленым из слуг было ясно, что надо удирать, и как можно скорее. Один лишь страх удерживал этих несчастных на службе у столь опасной общины, но теперь им приходилось выбирать между неопределенным будущим и позорной смертью, — большинство предпочитало рискнуть.