Владислав Русанов - Серебряный медведь

Около почерневшего от времени сруба остались лишь спутанный кентавр и распростертое в пыли тело в изодранной одежде. Да еще, зацепившись штаниной за кривой кол, свисало с плетня тело застреленного крестьянина.

Кулак соскочил на землю. Наклонился над избитым.

Девчонка рванулась рыбиной, выскользнула из-под руки Кира и побежала к кондотьеру.

Спешились Мудрец, Мелкий, Почечуй и Бучило.

Остальные оставались в седлах, зорко поглядывая по сторонам. Как будто напуганные селяне могли попытаться ударить в спину!

Белый остановил короткошеего гнедо-пегого конька рядом с тяжело дышащим кентавром. Спрыгнул. В руках коротышки сверкнул длинный кинжал.

Взмах!

Оплетающие конечеловека веревки свалились и, будто выброшенная штормом озерная трава, замерли серой грудой у копыт.

Дроу церемонно поклонился, прижав ладони к груди:

– Да осияет животворящее солнце твой след в ковыле, о сын Великой Степи!

Кентавр переступил с ноги на ногу. Его колени заметно тряслись. Дрожь волнами пробегала по спине, как у напуганной пожаром лошади. Ребра, обтянутые светло-желтой шкурой, ходили ходуном. Киру бросилось в глаза, что степняк не просто устал, а, что называется, изнурен. Шерсть свалялась клочьями, торчат маклаки, гребенкой проступил хребет.

И тем не менее кентавр нашел в себе силы склониться в изысканном поклоне, вытягивая передние ноги вперед, как цирковой конь.

– Да укроет листва твои тайные и явные тропы, о сын Вечного леса!

Кир удивился. Он и представить не мог, что эти два народа знают о существовании друг друга. А тут такая трогательная встреча. Словно старые друзья и союзники. А может, в стародавние времена они вместе сражались с расширяющейся империей Сасандры? Хотя теперь их взаимная любовь выглядит несколько смешно. Во-первых, от Степи до гор Тумана ехать не один месяц, а во-вторых, что Белый сражается бок о бок с людьми, что кентавр, скорее всего, из тех полутора сотен степняков, что генералы перегнали в Тельбию для помощи пехотным частям. Дезертир? Похоже. Тогда и побитый селянами человек наверняка тоже дезертир. Бывший гвардеец скривился. Кто же любит нарушителей присяги? И тут резанула непрошеная мысль: «А ты сам, господин т’Кирсьен делла Тарн, как тут очутился? Разве удрать из Аксамалы не значило нарушить присягу?»

Тем временем кентавр обратился к Белому, возвышаясь над ним, словно Клепсидральная башня:

– Помогите моему товарищу…

Его голос звучал необычно, напоминая сдержанное конское ржание.

– Да ничего с ним не сделается, – повернулся к нему Мудрец. – Дышит. Стонет. Значит, живой.

– Крепкий парнишка, – покачал головой Мелкий. – Я бы на его месте…

– А ты забыл, как тебя в Перте лупили, чтобы в кости не мухлевал? – Пустельга спрыгнула с коня. Подошла к лежащему парню и склонившимся над ним товарищам. – Водичкой бы его окатили, чем болтать попусту…

– Дело говоришь, – согласился Кулак. – Бучило, давай ведро!

Кир тоже покинул седло. Арбалета у него все равно нет. Пускай спины прикрывают те, кто может это сделать. Вразвалочку, не торопясь, чтобы не быть заподозренным в излишнем любопытстве, пошел к своим. За спиной Белый, тщательно выговаривая слова человеческой речи, обратился к кентавру:

– Если мне будет позволено спросить: что привело сына Степи в здешние недружелюбные края?

Остановиться бы и послушать, но нельзя – засмеют. Тот же Мелкий первым скажет: «Любопытной из Браилы нос дверями прищемили!»

Побитый лежал лицом вниз, согнув одну ногу и вытянув вторую. Локти он по-прежнему плотно прижимал к бокам. Молодец, ребра защищает. Печень, опять же. Как и следовало ожидать, одежда на спасенном оказалась солдатская. Нательная рубаха из серого полотна, короткие штаны тоже полотняные, но более грубые, калиги, подбитые гвоздями. Все в грязи, изодрано, кое-где замарано кровью.

– Когда это меня били? – возмущенно оправдывался Мелкий. – Пытались, не спорю… Но не били!

– Так ты ж с моста сиганул! – рассмеялся Кулак. – Нас не дождался.

Подошел Бучило с тяжелым ведром. Хотел с размаху плеснуть, но парень поднял голову:

– Не надо!

– Надо, надо! – расплылся в хитрой улыбке наемник.

– Перестань! Не до шуточек! – Пустельга остановила его. – Поставь ведро! – Воительница наклонилась над избитым. – Умоешься?

– Ага… – Он кивнул и застонал. Видно, хорошо по голове получил.

Подполз на четвереньках к ведру, опустил в него голову. Подержал немного, вынырнул отфыркиваясь. Набрал воздуха побольше и снова погрузился.

– Пускай плещется! – улыбнулась воительница. – За что его, любопытно знать?

– Да за чо… энтого… могут дезертира бить? – скривился Почечуй. – Спер что-то…

– А кентавр? – почесал бороду Кулак.

– А то кентавры… энтого… ничего стырить не могут?

– Нет, ну, я не спорю… – развел руками кондотьер.

Но тут подошли дроу со степняком.

– Он не крал, – сурово проговорил кентавр. – Он хотел заработать немного еды. Для себя и для меня.

– Да? – прищурился Мелкий. – А что ж вас в кулаки приняли?

Дезертир высунул голову из воды. Хрипло бросил:

– Кота я зарубил.

– Чем тебе котик помешал? – удивилась Пустельга.

– Кто ж так… энтого… знакомиться с людями начинает?

Парень повернулся. Да, разукрасили его как следует. Видно, с душой лупцевали. Верхняя губа надулась и кровоточит. Бровь рассечена. На правой скуле широкая ссадина. Кровь стекает на мочку уха – надорвано оно, что ли? А в лице что-то знакомое мелькнуло. Где Кир мог его видеть?

– Я не хотел, – оправдываясь, произнес избитый. – Я во двор зашел. Он кинулся… Я – за топор… Ну, и…

– Угу… Радоваться еще должен, что живой остался. С ленцой били поселяне, без огонька, – кивнул кондотьер. Быстро спросил: – Дезертир?

– Да, – потупившись, честно ответил парень.

– И ты? – Кулак повернулся к кентавру.

– И я.

– Нехорошо.

Конечеловек пожал плечами, всем своим видом говоря – подумаешь, велика важность!

Побитый сцепил зубы:

– Я воевать не рвался.

– Подневольный, что ли?

– Можно и так сказать.

«И говор у него знакомый, – подумал Кир. – Где же? Где я его видел?»

– Кровь-то сотри, – посоветовала Пустельга. – Глаз залила совсем.

Дезертир зачерпнул полную пригоршню воды, плеснул в лицо, быстрыми движениями растер.

Ну да! Широкое лицо, подбородок записного упрямца. Светлые волосы раньше были длинными, а теперь пострижены, как и положено рядовым, чтоб из-под шлема не торчали. Выговор северный, табальский. Вон, у Бучилы такой же.

Так это же…

Студент!

Кирсьен рванул меч из ножен, прыгая вперед.

Успел увидеть расширившиеся, а потом сузившиеся глаза табальца.

Мудрец вроде бы нехотя, лениво протянув руку, сграбастал Кира за плечо широченной ладонью. Остановил, едва не перевернув в воздухе. Так сторожевого кота опрокидывает цепь в верхней точке прыжка.