Кристофер Сташефф - Чародей как еретик

Род снова обратился к аббату, стараясь не обращать внимания на второго монаха.

— Я принес вам теплые пожелания от Их Величеств, милорд.

— Я рад, что дети мои не забывают обо мне.

Ах, вот, значит, куда он клонит? «Дети мои» — имея в виду, что аббат может поставить их и в угол?

Аббат указал на стол у высокого окна в эркере.

— Не желаете ли присесть?

— Благодарю вас, отче. Путь был неблизкий.

По правде говоря, проведя в седле два дня кряду, Род с большей охотой постоял бы, но эту встречу не имело смысла делать более формальной, чем она должна быть. Чем проще, тем лучше — в его задачу входило восстановить дружбу, если это возможно.

Если…

Аббат тоже уселся и махнул брату Альфонсо:

— Вина, пожалуйста.

Душистое вино забулькало, наполняя бокал аббата, и только потом (чтобы у Рода не возникло ни малейших заблуждений насчет того, кто здесь главный) — бокал, стоявший перед Родом. Может быть, не очень вежливое, но доходчивое напоминание. Род тем не менее подождал, пока хозяин не выпьет первым.

— За Греймари! — поднял бокал аббат.

— За Греймари! — откликнулся Род с облегчением — за это он мог выпить (пригубить, во всяком случае, — он терпеть не мог сладких вин).

Аббат отпил ненамного больше — тоже чисто символически. Затем он откинулся на спинку кресла, поигрывая бокалом.

— Итак, чему я обязан радостью вашего посещения?

Он, казалось, и в самом деле был доволен — но скорее всего, по ошибке.

— Их Величества все сильнее заботит роль Церкви в нашей стране Греймари, милорд.

— Разумеется, — аббат напрягся, но удержал улыбку. — Они и должны заботиться об этом, ибо лишь богопослушная страна может пребывать в мире и единстве.

— Несомненно, с этим нельзя не согласиться, — с облегчением отозвался Род. — Если весь народ следует одной вере, это объединяет страну.

— Странно сказано, — поморщился аббат. — Не то чтобы я был не согласен — но если судить по твоим словам, Церковь — инструмент в руках Государства.

А разве когда-нибудь было иначе? Но Род не стал говорить этого вслух — он мог припомнить несколько случаев, когда дело обстояло как раз наоборот.

— Вовсе нет, милорд. Разумеется, для Государства Церковь — то же самое, что душа для тела.

— То есть тело без души мертво? — снова заулыбался аббат. — Хорошо сказано, хорошо. Меня утешает, что мои венценосные сын и дочь столь ясно понимают это.

Вряд ли Их Величества согласились бы с таким толкованием, подумал Род, но проглотил фразу.

— И все-таки, милорд, — если тело немощно, то и душа может страдать.

— Нет, если она не расстается с мыслию о царствии Господнем, — нахмурился аббат. — Признаю, человек, страдающий от болезни, может поддаться искушению и впасть в гнев и безрассудство. Но такие испытания лишь закаляют душу — если душа вынесет их.

Роду неожиданно вспомнились дымящиеся развалины деревушки, мимо которой он проезжал. Разбойники, судя по всему, разорили ее совсем недавно.

— Верно, но ведь и с болезнью не стоит затягивать. В конце концов, когда я был маленьким, меня учили именно этому — грех наносить вред своему телу, потому что оно вполне может оказаться храмом Господним.

— И это тоже верно. Однако не истолковывай моих слов превратно, — аббат помрачнел еще больше. — По сравнению с вечностью тело — прах. Лишь душа нетленна.

Трудно было не указать на логический прокол — доводы аббата могли бы легко использоваться, как оправдание угнетения, но Род сдержался — он здесь для того, чтобы воссоединять, а не противопоставлять.

— Разве Господь не учит нас, что в здоровом теле — здоровый дух?

— Учит, но не думай, что тело и душа одинаково важны.

— Но милорд, вы же не утверждаете, что тело должно быть рабом души?

Вот теперь-то они дошли до сути — кто должен править? Церковь или Корона?

— Не рабом, — поправил аббат, — но слугой. Ибо, безо всякого сомнения, тело должно во всем подчиняться душе.

Тупик. Род глубоко вздохнул, стараясь придумать другой подход.

— А что, милорд, если заболеет душа?

— Тогда она должна прийти в церковь и исцелиться!

Да, и среди средневековых священников встречаются отличные психологи. Род обратил внимание, что аббат ведет спор по кругу, упрямо отказываясь делать выводы из его же собственных аналогий.

— Но пока душа не исцелена, милорд, она ведь может искалечить тело, разве нет?

Тут Роду живо вспомнился случайно увиденный однажды больной шизофренией — нечесаный, небритый, в рваных тряпках.

Должно быть, аббат тоже когда-то видел что-то похожее, потому что заметно погрустнел.

— Действительно, но ведь мы говорим сейчас не о теле человеческом, а о теле политическом.

Аналогии ему больше не подходили, и он решительно отбросил их.

— Да, и мы говорим о Церкви, а не о чьей-нибудь отдельной душе. Бывали времена, когда Церковь, если так можно сказать, болела — раскалывалась на секты с различными верованиями.

— Ереси укоренялись, да, и наносили вред великий, прежде чем быть выкорчеванными, — сердито ответил аббат. — И тем больше причин искоренять их — огнем и мечом, если понадобится!

Он явно перебрал, и Род затаил дыхание.

— Но заповедь гласит: «Не убий».

— Заповедь не распространяется на гнусных искусителей, пытающихся сбить чада Господни с пути истинного! — отрезал аббат. — Уж не хочешь ли ты стать одним из них?

— О нет, милорд аббат, я не собираюсь искушать людей отвернуться от истинной Церкви.

Лицо аббата окаменело.

— Любой подобный раскол в Церкви приведет лишь к бедам и несчастьям среди простого народа, который и составляет ее тело, — мягко продолжал Род. — И я умоляю вас, милорд аббат, сделайте все, что в ваших силах, чтобы предотвратить такой раскол.

Секретарь, стоявший за спиной аббата, впился в собеседников горящими, как угли, глазами.

— Не в наших силах подобные деяния, — отозвался аббат ледяным тоном. — Единство Греймари покоится в руках Их Величеств… и великих лордов.

От этого намека на гражданскую войну у Рода похолодело внутри.

— Но вы — целитель душ, лорд аббат. Неужели вы не можете найти путь, чтобы тело Греймари снова стало единым?

Секретарь шагнул вперед, даже протянул руку, но спохватился.

— Мы не предпримем ничего, что послужило бы против интересов простого народа, — сухо ответил аббат, — или против интересов Короны — учитывая, конечно, что Их Величества будут править в согласии с христианской добродетелью.

Что значило — Церковь не станет возражать против Туана и Катарины до тех пор, пока они будут делать то, что скажет Церковь. Нет, этого мало.

— Милорд аббат хочет сказать, что Греймари может быть воссоединена только в том случае, если Их Величества отрекутся от Римской Церкви и признают Греймарийскую Церковь, как единственно истинную?