Черльз Стросс - Семейное дело

Роланд пожал плечами.

— Смотри лучше за собой… я хочу, чтобы они все как можно быстрее оказались под арестом. — Энгбард откашлялся. — А что касается состояния узницы… — Он замолчал, слегка наклонив голову набок.

— Сэр? — Роланд являл картину вежливого внимания.

— Ее содержать со всей обходительностью, как подобает человеку твоего положения, и, разумеется, так, как велю я, высший член Клана. Обращайтесь с ней как с уважаемой гостьей, удерживаемой здесь ради ее собственной безопасности.

— Сэр! — Роланд не мог скрыть потрясения.

Энгбард уставился на него.

— Вы что-то собирались сказать, граф? — холодно спросил он.

Роланд сдержался.

— Я слышу и… и, разумеется, готов повиноваться, — сказал он. — Но, пожалуйста, разрешите мне самую малость: выразить свое удивление…

— Твое удивление и так хорошо видно, — по-прежнему холодно констатировал Энгбард. — Во всяком случае, свои соображения на некоторое время оставь при себе. Все, что тебе требуется сейчас знать, это что с пленницей следует обращаться, как говорится, в лайковых перчатках, мягко стелить. — Он внимательно смотрел на молодого офицера, но тот не проявлял никаких признаков неповиновения, и через минуту Энгбард слегка смягчился. — Вот это, — он показал жестом на стоявшую перед ним коробку, — обещает куда более тревожные перспективы. — Он легонько постучал пальцем по верхнему листу. — Много ты видел вне Клана незнакомцев, одаренных нашим семейным талантом?

— М-м-м, нет, сэр, не приходилось. — Неожиданно Роланд задумался. — О чем вы подумали?

— Об этом позже, — коротко сказал Энгбард. — Просто проследи, чтобы ее перевели в удобный… но надежный и безопасный номер-двойник. Будь вежлив и радушен, заслужи ее доверие и обращайся с ней в высшей степени уважительно. И дай знать, когда она будет готова ответить на мои вопросы.

— Слушаю и повинуюсь, — ответил Роланд, уже менее озадаченный, но явно задумчивый.

— И думай, что делаешь, — повысив голос, заметил Энгбард. — Свободен.

Его племянник встал, одернул пиджак и направился к двери; на боку у него позвякивала шпага. Еще с минуту после его ухода Энгбард молча не сводил глаз с двери, затем вновь обратил все свое внимание на газетные вырезки в коробке с документами, где лежал и медальон, который он уже видел раньше — почти треть столетия назад.

— Патриция, — еле слышно прошептал он, — что с тобой стало?

Дневной свет. Вот что первое заметила Мириам. И в итоге… получила приступ похмелья. Ее голова казалось ватной, правая рука зверски болела, и все вокруг было не таким, как следовало. Она быстро огляделась, для пробы. Ее голова покрыта ватой… или это марлевая повязка? А на ней самой что-то незнакомое. Она пошла спать, как обычно, в футболке, а сейчас на ней ночная рубашка… но у нее не было такой! Что происходит?

Дневной свет. Мириам чувствовала себя сбитой с толку и поглупевшей, а в голове у нее тяжело стучало. И еще ей хотелось пить. Она перевернулась и бросила быстрый взгляд в ту сторону, где должен был стоять ночной столик. В шести дюймах от ее носа оказалась белая известковая стена. Кровать, на которой она лежала, упиралась в грубую шлакобетонную стену, выкрашенную в белый цвет. Это было так же страшно и непонятно, как привидевшийся ей ночью путаный кошмар, связанный со светом и противным химическим запахом…

Кошмар?

Она повернулась на другой бок, запуталась ногами в ночной рубашке и едва не свалилась с кровати, которая оказалась слишком узкой. Это была явно не ее кровать, и через минуту, полную паники, Мириам задумалась над тем, что, собственно, могло произойти. Затем все, будто щелчком, встало на место.

— Гангстеры или федералы? Должно быть, федералы, — пробормотала она себе под нос. Должно быть, они следили за мной. Или за Поли. Или еще что-нибудь.

Безбрежный, опустошающий ужас угнездился на месте желудка Мириам. «Они закопают тебя, глубоко, — вспомнила она, — так глубоко, что…»

Горло болело, как будто всю ночь она беспрерывно кричала. Весьма странно. Может быть, это предзнаменование.

Каким-то образом ей удалось перебросить ноги через край этой странной кровати. Ступни коснулись пола слишком быстро, и Мириам села, отбросив в сторону тонкий шерстяной плед. Противоположная стена была совсем рядом, а окно расположено слишком высоко; собственно, комната в целом размерами напоминала чулан. Там не было никакой мебели или вещей, кроме маленькой раковины из нержавеющей стали, привернутой к стене напротив двери. Сама дверь казалась сделанной из цельного куска, с глазком, врезанным на уровне глаз. Мириам с мрачным чувством узнавания отметила, что дверь на редкость гладкая, без ручки и без замка, которые только портили бы ее идеальную поверхность: вероятно, деревянный шпон был нанесен поверх металла.

Ее рука потянулась к шее. Медальон исчез.

Мириам встала и вдруг почувствовала настоятельную потребность прислониться к стене, чтобы не упасть. В голове болезненно пульсировало, а правая рука сильно болела. Она повернулась и взглянула на окно, расположенное высоко над ее головой. До него не дотянуться, даже если у нее хватит сил забраться на кровать. Высокое, маленькое, без занавесок, оно выглядело ужасно, точь-в-точь окошко в тюремной камере. «Так я в тюрьме?» — задумалась она.

При этой мысли Мириам растеряла всю свою невозмутимость. Она прислонилась к двери и заколотила по ней левой рукой, подняв глухой стук, но рука немедленно начала нервно дергаться и пульсировать. Вновь накатила удушающая волна страха, породившая резкие всплески ярости. Мириам присела, погрузив лицо в ладони, и негромко заплакала. Так прошло несколько минут. Наконец дверная плита с негромким щелчком стронулась.

Как только дверь открылась, Мириам подняла глаза.

— Кто вы, черт возьми? — требовательно спросила она.

Мужчина, стоявший на пороге, выглядел безукоризненно от мягких черных кожаных ботинок до кончиков искусно подстриженных светлых волос: он был молод (к тридцати или едва за тридцать), одет в строгий модный костюм, чисто выбрит, с непримечательными чертами лица. Он мог быть и миссионером-мормоном, и агентом ФБР.

— Мисс Бекштейн, будьте любезны пройти со мной.

— Кто вы? — повторила она. — Разве вы не собираетесь зачитать мне мои права и все такое прочее? — В нем было что-то странное, но ей никак не удавалось сообразить, что именно. За его плечом виднелся коридор, расплывающийся и туманный… И тут Мириам осознала, что не так. «Он со шпагой», — подсказала она себе, едва веря собственным глазам.

— Похоже, вы заблуждаетесь. — Он улыбнулся, и это не показалось ей неприятным. — Нет никакой необходимости зачитывать вам ваши права. Однако, если вы пройдете со мной, мы сможем перейти в более уютное место и обсудить сложившуюся ситуацию. Впрочем, может быть, вас полностью устраивают здешние удобства?