Ирина Сыромятникова - Разрушители.

Незнакомец успел уйти далеко и пропасть из виду. В холле Пограничные заметались, не зная, в какую сторону бежать. Ребенген на секунду прикрыл глаза и ткнул пальцем в лестницу второго этажа.

— Наверх! Он — маг, я его чувствую.

Теперь знание планировки замка играло Ребенгену на руку. На третьем ярусе Сандерс заметался в поисках лестницы наверх (вся планировка башни была рассчитана на то, чтобы заставить врага сделать это), и им удалось выиграть драгоценные метры. Теперь чародей слышал шаги впереди себя. На лестнице четвертого этажа они пропали, и Ребенген задержался, определяя, не воспользовался ли колдун кольцевым балконом, чтобы сбить их со следа.

Что-то круглое упало на пол перед магом и покатилось. Гверрел рыбкой нырнул под ноги Пограничным и успел поймать предмет прежде, чем он закатился под ступеньки, а потом, не останавливая движения, швырнул его в окно. Зазвенело битое стекло. Граната тяжело стукнулась о каменный балкон и покатилась, а через секунду по ушам Ребенгена ударил оглушительный грохот. Злые кусочки металла брызнули в оконные проемы, хлестнули по стенам. Сердито зашипел ужаленный в руку Пограничный.

Гверрел, ослабевший от пережитого потрясения, медленно сполз по стенке. Ребенген мгновенно выкинул происшедшее из головы.

— Вперед! Быстрее!!

И, если у мерзавца есть еще одна такая штука, им придется заставить использовать ее сейчас.

На разговор с отцом я решился утром. Время было раннее, посетителей еще не было, гости, в основном, спали или завтракали. Короче, если разразится скандал, у него будет минимум зрителей.

Дорогу к кабинету мне показали слуги. Отец сидел за большим столом с наборными деревянными панелями и что-то писал.

— Дай мне минуту, боюсь мысль упустить.

Я был рад возможности хоть чуть-чуть отдалить начало разговора. Не то, чтобы мне было страшно, скорее жутко неудобно. После этого разговора наши отношения изменятся, не могут не измениться. В какую сторону? Меня беспокоило, что прежний Гэбриэл мог нравиться ему больше, и тогда он не будет меня любить.

Я прошелся по кабинету, он был больше и богаче обставлен, чем провинциальная резиденция, но основные черты сохранились: герб, оружие на стенах, немного книг, немного магии. Здесь имелся камин, несколько стульев для посетителей, наружная стена была оформлена в виде огромного, от пола до потолка окна. Правда стекла, судя по слабому зеленоватому отливу, были каверрийского изготовления, а не из древних руин. И не потому, что у семьи не было денег на покупку раритета, просто Лорды Шоканги традиционно презирали бессмысленное мотовство.

В окно было видно, как во дворе управляющий замка, оживленно жестикулируя, обсуждает что-то с Гверрелом. Ох, не к добру это, не к добру. Заклинатель, видать, на принцип пошел. Он хоть и болтун, но не чета нашим светским балаболам. Теперь он не остановится, пока не переделает весь замок в соответствии со своими понятиями комфорта. И будет у нас филиал Цитадели Инкар, с цепями и шестеренками, а крутить все эти многочисленные колеса (за неимением водопада) придется какому-то нечастному ослу.

Стоило мне отвлечься на секунду, и Серый куда-то испарился. Экий живчик! Впрочем, дело его жило: управляющий что-то объяснял мастерам, и те покладисто кивали. Я, наконец, понял причину опасливых взглядов, которые кидал на Серых мастер Ребенген. Дело было вовсе не в стрелковом оружии, просто пытаться как-то ограничить деятельность этой публики было заранее бесполезно. Триста тысяч, мама родная! С их представлением о цивилизованном бытии в Шоканге им будет, где развернуться.

Отец сложил письменные принадлежности и присыпал написанное мелким песком (Недавно вновь вошедшие в моду пресс-папье он не выносил. Почему, интересно?), потом дошел до шкафа и вернул на место какой-то справочник.

— Итак, о чем ты хотел поговорить?

Я вдохнул, открыл рот, и тут в нижней части башни грохнуло так, что зазвенели стекла.

— Да чем они там занимаются?!

Отец поднял руку, призывая меня к молчанию. В отдалении слышался какой-то шум, крики и хлопанье дверей. И шаги, гораздо более близкие.

Отцовское настроение внезапно переменилось, на лице появилась нехорошая, хищная улыбка, какой я у него ни разу не видел.

— Похоже, что у нас гость. Не быстро добирался.

Я узнал вошедшего сразу. За прошедшие годы он почти не изменился, разве что похудел, да в глазах появился лихорадочный блеск. Волосы он обесцветил, но брови и ресницы были черными. Такой маскировкой сложно было обмануть даже Пограничного.

— Здравствуйте, мастер Сандерс! Что-то ищите?

Прежний Гэбриэл не понял бы, зачем пришел сюда этот человек, да прежнему Гэбриэлу и не сказали бы, что тут происходит. Нынешний я уже успел оценить ситуацию и призвать свою Силу, но гнать Тьму наружу не спешил — это могло помешать ворожбе отца, а в том, что он уже начал ворожить, я не сомневался. Под одеждой у меня была плотная кольчуга, открытой оставалась голова, но попасть в голову или горло труднее, чем в корпус, к тому же, арбалета у него не было, а в рукопашную он мне не противник — проверено.

Оставалось понять, на что он надеется.

— Я не опасен! — объявил Сандерс, широко разводя руки и демонстрируя отсутствия в них оружия и амулетов.

Интересно, кого здесь он надеялся обмануть?

— Я знаю, у вас есть повод мне не верить, но опасность исходит не от меня! Перед вами демон!!

У меня появилось нехорошее чувство, что я знаю, о чем он говорит. Отец молчал, то ли выбирая момент для удара, то ли желая дать ему высказаться. Пассивность Великого Лорда явно воодушевила Сандерса.

— Я знаю, как дорог вам ваш ребенок, но постарайтесь взглянуть правде в глаза! Я никогда не хотел причинить вред вашей семье, о покушении в Винке я узнал слишком поздно, сделать что-то уже было нельзя. Однако о последствиях того происшествия вы заблуждаетесь. На самом деле ваш сыр умер! Он умер от ран на руках Нантрека, а Орден скрыл это от вас. Это не безумие, поверьте мне! Совет применил запретную магию, черное колдовство для того, чтобы анимировать труп и скрыть происшедшее. Они хотели удержать контроль над Шокангой. Неужели вы не заметили, что мальчик изменился? И его тут же забрали от вас, поместили в Академию, под контроль Ордена и подальше от чужих глаз.

Это звучало… убедительно. Гораздо убедительнее, чем рассказ о беглой душе. И настолько близко к фактам, что даже я сам засомневался. Может, мастер Ребенген меня обманул? И вообще, как должен чувствовать себя живой мертвец?