Роман (Крысь) Хаер - 2. Идеальное Дело

Рассказав для затравки пару веселых бородатых анекдотов (хорошо, что для мира Ворк они новые и интересные), я заставил нашу компанию плакать от смеха. Мой компаньон издавал звуки, чем-то напоминающие кваканье целого болота жаб в осенний дождь, хорошенькая гоблинка-вампирчик шипела как веселая змеюка, оркитянка с большими клыками гоготала как породистая кобылица и даже борец за женское равноправия звенела на всю таверну хорошо поставленным смехом прирожденного оратора. Ощутив всеобщее внимание, я разошелся не на шутку, почувствовав себя эдаким орлом вдохновения, парящим над вершиной утеса счастья, готовый в любой момент броситься как чайка в огнедышащую магму любви… Что-то меня опять понесло. Одним словом — я много шутил.

Все хорошее рано или поздно заканчивается — закончилось и наше веселое застолье. Хоб попытался поучаствовать в оплате банкета, но девушки скорчили такие физиономии, что он тут же испуганно замолчал. Подозвав официанта, наши собутыльницы (было выпито не меньше десяти бутылок вина — как их назвать-то иначе?) попросили озвучить сумму счета.

— С вас пять серебра, — невинно произнес официант, вызвав у всех за столом (кроме меня) шоковое состояние.

— Сколько?!! — хором поинтересовались девушки и гоблин.

— Пять серебра, — терпеливо произнес тролль, потом хитро прищурился и добавил: — А впрочем, если эта сумма чересчур велика, то можно поговорить о еще большей скидке, в честь рыболовного рекорда.

— Да каждая бутылка вина стоит пять золотых! — возмущенно сказала Джина, напряженно выискивая в ситуации ущемление женского равноправия.

— Скидки от заведения в честь рекорда, — непринужденно выдал официант заготовленную фразочку, поглядев на феминистку честнейшими глазами прожженного плута.

Признаюсь — это было моих рук дело. Ну не могу я позволить девушкам платить за меня, где бы то ни было — чувствую ужасный дискомфорт. А собственное спокойствие дорогого стоит, да и не в деньгах счастье, в конце-то концов. Впрочем, кроме Джины никто особо долго не возмущался, а Лия так быстренько достала золотой и, положив на стол, обворожительно улыбнулась и сказала:

— Сдачи не надо.

— Заведению тоже, — не растерялся тролль и положил на стол сдачу, смахнув в свой передник золотой.

Возмущалась феминистка в гордом одиночестве, а это скучно, так что ее недовольство было недолгим. Вскоре наша компания вышла из ресторана в отличном настроении. На дворе стояла тихая безветренная ночь, и гадкая луна в безоблачном черном небе просто звала к тихой прогулке, навевая неуместное лирическое настроение. Вино шумело в ушах, и мою дурную голову посетила поэтическая муза.

Я вдруг ни с того ни с сего решился и прочитал сонет Шекспира, в переводе на оркский. Как я сейчас понимаю — получилось что-то жуткое, но нельзя забывать о том, сколько было за вечер выпито — моя зрительская аудитория была в нужной кондиции. Девушки задумались о высоком и даже мой гоблин-компаньон чуть не расплакался от полноты чувств. Точно, язык мой — враг мой.

— Не такие уж грымские и бесчувственные колоды, — задумчиво сказала гоблинка, послушав тот поэтический ужастик, что я вывалил на бедные головы моих собутыльников.

— Ты милый, — сказала Джина, и мне показалось, что я начал тонуть в ее сиреневых глазах. — Хорошо, что я тебя не побила при первой встрече.

— Не получилось бы, — нежно сказал я, и тут до меня дошло, какую чушь ляпнул, но было поздно. В глазах Джины начали разгораться непримиримые костры феминизма. Я было подумал о бегстве, но сиреневые глаза меня не отпускали, обещая погоню до победного конца.

— Шоу продолжается! — весело сказала Лия, глядя на меня. — Зря ты это сказал.

— Понимаю, — покаялся я под обвиняющими взглядами. Потом малодушно предложил: — А может, вам послышалось? Я же молчал, да?

— Нет, — спокойно сказала Джина, и ее ледяной голос резко контрастировал с огнем в глазах.

— А давай дадим ему последний шанс, он же стихи знает, — предложила моя заступница гоблинка. — Пойдем в зал, если Грю трезвый. Пусть он его проучит для начала?

— Нет, — твердо сказала Джина.

— Да ладно, пусть попробует, — неожиданно заступилась за меня Лина. — Грю где-то сегодня деньги достал, и напиться успел. Сейчас как раз протрезвел, злой наверно как дракон.

За меня продолжала заступаться вся наша компания, а я стоял с виноватым видом, не пытаясь бежать — и прекрасная оркитянка уступила. Джина развернулась и резко пошла куда-то в сторону восточного входа, все мы потянулись за ней.

«Интересно, почему злой как дракон? Гоша мне показался незлобивым», — думал я, идя в хвосте колонны. Потом вспомнил стаю зубастых дракончиков и согласился с тем, что некоторые драконы весьма злобные твари.

Мы подошли к одноэтажному зданию и вошли в большой зал. Хоб подбежал к магическим лампам в углах, и зал вскоре осветился, превратившись в некое подобие спортзала. Обстановка была знакомая — сэнсэй смотрелся бы тут очень органично. Джина подошла к двери в углу зала и без стука вошла в нее. Мы встали рядом с земляной площадкой, огороженной столбами и застыли в ожидании.

— А кто такой этот Грю? — шепотом спросил я Хоба, когда он вернулся к нам.

— Бывший чемпион по оркской северной борьбе. Вот только пьет много, — тихонько ответил мне гоблин. Потом посмотрел на меня скептически и сказал: — Учил Джину биться без оружия. Сейчас он тебя будет бить.

— Уф, это хорошо, — успокоился я, готовый к чему угодно — кроме драки с оркитянкой. Хоб посмотрел на меня как на умалишенного, тут дверь открылась и появилась Джина сопровождаемая огромным орком. Выражение зеленой рожи орка было просто зверское.

— О, грымский, опять ты! — радостно заорал орк, увидев меня. — Снова денег мне принес?

— Ты ему серебра дал? — обвиняющее посмотрела на меня гоблинка. — Зачем?

— Так получилось, — сердито ответил я, узнав орка. Это был тот самый урод, что обманом содрал с меня серебряную монету за вход в бастион.

— Зачем ты дал ему деньги! — обвиняющее спросила Джина, взглянув на меня с ненавистью.

— Как это на одну серебряную монету можно так нажрался? — проигнорировав всех поинтересовался я у орка почти цитатой. — И с каких это пор привратники пропивают деньги за вход в крепость?

Орк зразу замялся, и внимание девушек переключилось на Грю. Орк заскрипел зубами от злости, и обратился к Джине:

— Кого надо проучить? Надеюсь этого грымского?

— Грю! Тебя за это могут посадить в темную, ты понимаешь? — сердито спросила оркитянка своего учителя.

— Если этот грымский коменданту крепости напишет жалобу, — парировал орк. — Но он не напишет — я ему сейчас руки обломаю.

— Я не напишу, конечно, — влез я. — Но кое-кому тут клыки мешают. Надо бы укоротить…