Далин Андреевич - Зеленая кровь

– Хольвин!

– Сегодня он прокусил упырихе ладонь. Они вызвали "скорую". А из него решили сделать шапку для старшего упыренка.

– Хольвин…

– Довольно, Тео. Ему повезло, что девчонка из "скорой" позвонила в Лигу. Просто пожалела живое существо, вот и позвонила. Не должна была. А теперь скажи, существует ли закон, карающий чем-нибудь серьезным издевательство над ребенком, которого сделали сиротой и калекой? Плюс – покушение на убийство.

Оперативники и ликвидаторы шептались. Лилия шмыгнула носом. Тео помолчал, буркнул мрачно:

– Выпить бы…

– Даже не думай, – сказал Хозяин. – Ты не ответил.

Тео поднял больные глаза.

– Хольвин… Мы максимум можем оштрафовать их за жестокое обращение с животным… на полторы сотни. При том условии, что они не станут поднимать шум по поводу твоего вторжения… Запиши мне адрес, поглядим.

– Интересно, что было бы, если бы кто-нибудь подстрелил упыриху, а упыренку отрезал бы пальцы и мучил бы в комнате, где на полу – кожа его матери…

– Хольвин, не перегибай, пожалуйста, ты же знаешь, что люди есть люди…

– Гниды они, а не люди. Глисты мира. Город лядов. Прости, Тео, но я с некоторых пор этот ваш город ненавижу. И закон заодно вместе с так называемой человеческой цивилизацией. Мудрейшие отцы народа делают все, чтобы остатки живого в человеке умерли окончательно. Почему измываться для забавы над беззащитным существом считается нормальным? Мертвяки милее зверей горожанам?

– Двоесущных боятся, – мрачно сказал Тео. – Ты же знаешь не хуже меня. Поэтому и отрицают упорно наличие разума у них. Зверей боятся, мертвяков – нет. И потом, звери с давних времен – просто расходный материал…

Локкер не выдержал и спросил:

– Почему? Разве людям не больно, когда их душами питаются? Мертвяку же нужно все время кормиться, он все новых и новых пожирает…

Хозяин потрепал его по плечу. Тео сглотнул.

– Милый ты мой зверюга, – сказал он уныло, – они давно привыкли, что их душами кто-нибудь да питается. Ведь родители питаются, учителя питаются, коллеги жрут почем зря – да и сами они друг друга жрут, аж хруст стоит… В детстве – больно, если кто не родился уже нечувствительным, такое тоже бывает. Потом некоторых так скручивает от боли, что они бегут в лес, во всяком случае – за город, кое-кто даже становится Хозяевами… но большинство привыкает. И даже начинают прикидывать, как бы от больного места – от души, то бишь – наконец избавиться и начать кушать других поаппетитнее. Ты разве не замечал – они же все в собственной злобе и тоске, как в коросте. Отчего, как думаешь?

– Не знаю, – сказал лось. – Я мало общался с людьми…

– Любопытно, Тео, – сказал Хозяин, – кто, по-твоему, виноват в предельной дурости закона, а? Это – инстинктивное поведение у отцов нации или оно считается разумом новой формации?

– Это, знаешь ли, еще не дурость, – вспыхнул Тео. – Вот когда Городской Совет, или, еще лучше, Совет Президента, все-таки примет закон насчет гражданских прав для мертвяков, тогда действительно будет дурость. А ведь к тому все идет. Я в курсе, что ты ящик не смотришь. Напрасно, знаешь ли. Там то и дело выступает какой-нибудь высокоученый дядя и распространяется о том, что душа – предмет темный, исследованию не подлежит, а посему вред от людей, избавившихся от собственной души, научно не доказан. За зверей так никто из телемальчиков не вступится. Они же – звери, а посему по меркам человеческим твари опасные и непредсказуемые, к тому же они денег не платят. А мертвяки – они просто альтернативно организованные граждане со странной аурой. В сущности, почти такие же граждане, как и все прочие, только часто посостоятельнее. Нас уже, знаешь ли, называют инквизиторами, охотниками на ведьм… в просвещенный нынешний век… А ваша Лига, как всегда, помалкивает. Вы же выше этого кабака телевизионного, лешаки, не пачкаетесь…

– Я приму к сведению, – сказал Хольвин. – Надо будет кое с кем поговорить… насчет телевизионного кабака.

Тем временем Лилия подошла к Хозяину поближе и осторожно погладила рысенка по спине. Тот обернулся, сердито посмотрел на нее раскосыми золотистыми глазами и зашипел.

– Не трогайте, барышня, – сказал Хозяин неприязненно. – Не навязывайте ему себя.

Локкер почувствовал, что Хольвин невольно ждет грубого ответа, Хольвин не любил человеческих женщин и не доверял им, но Лилия покраснела и потупилась.

– Я думала… – пролепетала она сквозь смущение, – господин Тео, можно, я скажу?…

– Говори, – сказал Тео и пожал плечами с видом полнейшего безразличия.

– Я только хотела… то есть, может, малыш захочет со мной посидеть, пока вы разыскиваете пса… Ведь может быть опасно брать на операцию такого крохотного зверя, да?

Хозяин усмехнулся. Рысенок смотрел на Лилию презрительно. Тео, судя по выражению его лица, ждал, подтвердятся ли его предположения насчет неожиданных способностей обычной диспетчерши.

– Так ведь там будет полно собак, – сказала Лилия увереннее, обращаясь вроде бы к Хозяину, но рысенок начал слушать очень внимательно. – Зачем рыси собаки? Если мы захотим – то и потом с ними познакомимся, правда? Выйдем – и понюхаем. А пока господин Хольвин и лось уничтожают ходячих мертвецов и отпускают собак на волю, мы выпьем молочка, съедим что-нибудь и будем играть.

Рысенок серьезно взглянул на Хозяина.

– Вы, барышня, с таким страшным зверем не справитесь, – сказал Хольвин уже совершенно для него. – Он вас съест.

– А я и не стану с ним бороться, – Лилия улыбнулась; рысенок решил-таки обнюхать ее руки. – Конечно, съест, если захочет, такой сильный и храбрый. Только, может быть, такой зверь больше любит крольчатину? Господин капитан, позвоните, чтобы нам дали собачий паек, мы оттуда все вкусное выберем, а потом пойдем со всеми знакомиться…

Рысенок внимательно обнюхал ее ладошку – и потерся об запястье подбородком. Лилия протянула руки, и Хольвин отдал ей зверька. Рысенок был, вероятно, тяжеловат для Лилии, но она улыбнулась и дала ему устроиться поудобнее – он обхватил ее шею искалеченными лапами и принялся с любопытством обнюхивать ее волосы и ухо. От девушки отчетливо несло живым теплом хозяйки; даже угрюмые ликвидаторы без всякого чутья каким-то образом это учуяли. Мрачный человек с зашитым рубцом на лбу неумело ухмыльнулся, как сторожевой пес.

Больше Лилию никто не одергивал. Уже не только Тео, Локкер и неизвестно как зовущийся рысенок, но даже и Хольвин убедился, что Лилия вполне Хозяйка, только совсем юная. А раз так, то ни к чему подвергать превратностям войны маленького бедолагу – куда спокойнее оставить его в тылу, под надежной защитой.

И можно вплотную заняться Рамоном. У него, конечно, больше шансов постоять за себя, чем у беспомощного одинокого малыша, но и он, похоже, не может справиться сам…