Дмитрий Стародубцев - Шерас

— Ты слуга ДозирЭ по имени Кирикиль? — полюбопытствовал писарь, оглядывая мусака с ног до головы.

— Ну не то чтобы слуга, больше распорядитель, можно даже сказать, друг, — признался яриадец, задрав нос.

— Твое лицо мне знакомо. Кажется, ты уже у нас побывал… А я Белмодос. Был писарем Сюркуфа, пока его не убили.

Кирикиль, конечно, слышал о Сюркуфе и вздрогнул точно так же, как содрогался иной раз ДозирЭ при упоминании этого имени.

— Неужели Сюркуфа, наконец, убили?!

— Так ты ничего не знаешь? — изумился Белмодос. Он с подозрением посмотрел на Кирикиля. — Странно!

— Ничего странного, — отвечал яриадец. — В одном ужасном сражении с маллами, где, к слову сказать, мне пришлось отправить к Великанам не меньше десятка гнусных врагов, я был жестоко ранен и более полугода провел в лечебнице.

— А, понятно! — Белмодос вновь проникся к собеседнику доверием. — Слушай! Я всегда хорошо относился к ДозирЭ, восхищался его исключительными способностями. Один раз под Кадишем я даже спас ему жизнь. Так что знай — я твой друг. Если ты не пожалеешь для меня хотя бы полинфекта, я расскажу тебе все, что знаю…

— Полинфекта?! — Яриадцу стало так смешно, что он едва не расхохотался. — Помилуй, приятель, что б ты мне ни поведал, я не смогу заплатить тебе ни гроса! У меня ничего нет! Клянусь Великанами!

И Кирикиль для вящей убедительности попрыгал, доказывая, что карманы его совершенно пусты.

Белмодос заметно расстроился, потом махнул рукой: «Ладно!», взял с яриадца слово, что никто не узнает об этом разговоре, и тут, вновь опасливо оглядевшись, полушепотом рассказал ему все, что знал о последних подвигах ДозирЭ…

— …А недавно пришла весть, что ДозирЭ погиб в Малльских горах, — закончил писарь, — это совершенно точно. Есть неопровержимые доказательства.

— У-у! — взвыл Кирикиль, схватившись за голову. — О, горе! Бедный я, бедный! Кто же теперь мне заплатит?!

Белмодос непонимающе глянул на яриадца, поджал губы, машинально приложил пальцы ко лбу, прощаясь, и поспешил скрыться за дубовыми створками ворот старинной цитадели.

Вскоре Кирикиль дошел до Старого города и постучался в двери родового дворца Идала. Долгое время никто не открывал, не было ни единого намека на то, что в доме кто-то есть. В конце концов яриадец устал молотить в дверь, остановился и прислушался. Едва различимый шорох выдал присутствие в доме человека.

— Эртрут, старый гаронн, немедленно открывай! — возмущенно потребовал Кирикиль.

Спустя некоторое время дверь чуть приоткрылась, и на пороге действительно показался Эртрут с мечом в руке. За его спиной стояли двое незнакомых слуг, один с взведенным самострелом, другой с коротким копьем. На гостеприимство здесь вряд ли можно было рассчитывать.

— Что тебе надобно? — сухо и с нетерпеньем спросил он.

— Я должен видеть твоего хозяина. У меня к нему срочное сообщение!

— Уж не о том ли, что ДозирЭ погиб? Ну, так об этом давно уже знает вся Грономфа. К тому же Идал теперь в Иргаме, и тебе вряд ли удастся в скором времени его увидеть и что-нибудь у него выпросить. Так что уходи.

И Эртрут потянул створку двери на себя.

— Постой же! — подставил ногу яриадец, не позволяя так просто от себя избавиться. — Неужели ты меня даже не покормишь? Мы же были друзьями!

Эртрута всего перекосило от такой наглости.

— Ты, презренный бездельник, никогда не был моим другом. Была б моя воля, я сразу отправил бы тебя на шпату!

— И правильно сделал бы, — неожиданно согласился Кирикиль. — К чему мне теперь моя жизнь, если я не могу всю ее без остатка посвятить своему хозяину, а также лучшему его другу?

Эти слова и искренность, с которой они были произнесены, возымели действие, и глаза сердитого старика несколько потеплели.

— Послушай, я бы тебя покормил, но хорошо знаю, что затем ты попросишь денег, потом захочешь переночевать, далее будешь вымаливать работу…. И я уже вряд ли смогу так просто отделаться от тебя. Так что лучше уходи добром, пока я не приказал этим молодцам тебя примерно проучить!

— С чего ты взял, что я буду что-то просить? — обиженно пожал плечами Кирикиль, поражаясь про себя проницательности дорманца.

— Потому что слишком хорошо тебя знаю…

Дальнейшие препирательства ни к чему не привели. Эртрут был глух к любым доводам, не желал помочь даже медной монетой.

— Был бы во дворце Идал, он бы тебе задал, старый вонючка! — наконец плюнул Кирикиль.

— Но его же здесь нет? — ловко парировал Эртрут, громко захлопнув дверь и едва не прищемив длинный яриадский нос.

Кирикиль опять оказался на улице. Дело шло к вечеру. Пора было серьезно подумать о ночлеге, ибо ночью без крыши над головой его наверняка схватят гиозы и, как бездомного мусака, выдворят из Грономфы или вообще отправят на галеры. Яриадец тяжело вздохнул и направил свои стопы в то самое Ристалище, где несколько лет назад повстречал ДозирЭ и нанялся к нему в услужение. Придя туда, он нос к носу столкнулся с молодым белоплащным воином, который искал себе способного слугу. Воин тут же предложил яриадцу приличную плату, но тот лишь пугливо шарахнулся в сторону — уж больно этот рослый крепкий удалец напомнил ему ДозирЭ. Нет уж, хватит! Лучше я буду есть безвкусную похлебку и запивать ее пустой водой, чем впредь наймусь слугой к очередному безумному герою!

В скором времени Кирикиль уже вовсю трудился на манеже, еще не убранном после недавнего представления: со знанием дела взрыхлял песок и собирал щепки от сломанных копий. Он имел такой же жалкий вид, был столь же голоден и так же беден, как и в тот распроклятый день, когда впервые увидел ДозирЭ…

Алеклия отправился в длительную поездку по стране, собираясь объехать все города Авидронии и посетить все храмы Инфекта. Его сопровождало много военных и внушительная свита — не меньше двадцати тысяч человек, а еще караван повозок, груженых золотом. Везде его встречали пурпуром, гимнами и цветами. При приближении процессии Божественного к очередному городу всё его население, облаченное в праздничные одежды, высыпало на улицы. Под громкое «Слава Авидронии!» начиналось ослепительное церемониальное шествие. Алеклия Победоносный на красном коне с пикой в руке выглядел воистину богом, будто сошел с мозаики ближайшего храма Инфекта. На следующий день на город проливался благодатный дождь высочайших щедрот. Алеклия лично объезжал кварталы и указывал, где возвести храм Инфекта, Библиотеку, Атлетию или Театр, где разбить парк, выкопать водоем, проложить дорогу, укрепить городскую стену. И сразу выделял необходимые суммы.

Внезапно Божественный прервал поездку и спешно вернулся в Грономфу. Этот странный поступок вызвал большое удивление, но через несколько дней всё прояснилось: в столицу Авидронии по приглашению Инфекта прибыл будущий интол Иргамы юный Нэтус в сопровождении своей матери Хидры. К изумлению многих, Алеклия устроил гостям необыкновенно торжественную встречу, а потом задал двухдневный пир.