Лейн Робинс - Маледикт

— Сколь наглая речь! Когда-то за такую невоспитанность я вызвал бы тебя на дуэль, и ты бы задрожал от страха. В юности я слыл лучшим фехтовальщиком, — поведал Ворнатти.

Мальчик не засмеялся — хотя губы его изогнулись, готовые ответить остроумной репликой. Джилли счел это первым проявлением учтивости. Впрочем, возможно, то была и не учтивость вовсе — а лишь запоздалая расчетливость. Джилли уже приводил в качестве аргумента возможное содействие Ворнатти против Ласта, предлагал коляску до имения Ласта. Станет ли мальчик рисковать всем ради колкого ответа, когда можно промолчать?

— Как тебя зовут?

Пропустив вопрос барона мимо ушей, мальчик вернулся к окну и оттуда — черная тень на фоне залитого белым снежным светом окна — бросил на Ворнатти взгляд, даже не повернувшись полностью.

— Коляска сможет ехать в такой снегопад?

— Открытая коляска в такую погоду? — воскликнул Ворнатти. — Нет. Джилли; поезжай с ним, возьмите карету. И еще нагретых кирпичей, вина и мехов, чтобы не замерзнуть. В такую мерзкую погоду путешествие затянется едва ли не на день. — Ворнатти плотнее закутался в халат, словно ощутил пронизывающий ветер, словно в лицо ему бил снег, вылетающий из-под конских копыт.

— Я не могу вас оставить, — возразил Джилли, хотя мысль о том, чтобы отдохнуть хотя бы один день от запросов барона, казалась ему соблазнительной. Даже если этот день придется нянчиться с неимоверно капризным мальчишкой.

— Вколи мне дозу элизии, и я продремлю весь день над книгами с бокалом вина, — предложил Ворнатти.

Джилли покорно кивнул, опустив глаза; в этот момент в его мозгу проносился целый рой мыслей. Мальчишка требовал денег и поездку в Ластрест. Джилли мог обеспечить ему и то, и другое в качестве платы за избавление от всех связанных с ним проблем. И Ворнатти не будет рядом, чтобы помешать.

— Джилли, я надеюсь, ты вернешь нашего юношу сюда в целости и сохранности, — продолжал Ворнатти.

Джилли снова кивнул: бунтарского духа в нем поубавилось. Ворнатти всегда и все знал наперед.

Он приказал подать карету, вытащив кучера из его теплого обиталища в конюшне. Ворнатти настаивал, чтобы были приняты все возможные меры против холода, и Джилли отправил Хрисанту разогревать в печке кирпичи, наполнять фляги чаем с пряностями, а корзины — провизией. Сам он пристально вглядывался в лицо мальчика, стремясь уловить хоть проблеск признательности за то, что ради него столько людей хлопочет. Но нет — лицо гостя оставалось совершенно непроницаемым; единственной эмоцией, заметной на нем, было крайнее высокомерие — как у той самой знати, которую он якобы столь сильно презирал.

По велению Ворнатти Джилли извлек из шкафа лучшее пальто барона — изысканное одеяние из кожи и мехов. Все время, пока шли приготовления, мальчик провел у окна, глядя на улицу; дыхание его затуманивало стекло, ладонь крепко сжимала рукоять меча.

— Можно мне взглянуть? — спросил Джилли, протягивая руку к оружию.

Мальчик вздрогнул, очнувшись от грезы; клинок откликнулся испуганным броском. Джилли схватился за лезвие — меч мгновенно рассек толстую перчатку, на ладони выступила тонкая полоска крови.

— Да, лезвие довольно острое, — заметил Джилли. — Но не стоит носить его просто так. Нужны ножны, а еще лучше оставить меч здесь.

— И что же мне делать, если Ласт окажется дома? Бросаться в него камнями и снежками?

— Ласта не будет, — повторил Джилли.

— Это ты так говоришь. Я оставлю меч при себе.

Мальчик все же принял ножны, которые неизвестно где раздобыл Джилли, и даже позволил тому закрепить перевязь на своих узких бедрах. Дернул плечами, поправляя тяжелое меховое пальто, предложенное Ворнатти, и разрешил старику застегнуть его неловкими движениями.

Ворнатти осторожно встал, теребя пальцами верхнюю пуговицу. Темные волосы мальчика падали на мягкий соболий мех, и всё это вместе ласкало ладони барона. Он вдруг наклонился, поймал упрямые губы юноши своими и упал обратно в кресло.

— Счастливого пути.

Ворнатти не ошибся в расчетах. Щеки мальчика полыхнули алым — но меч был надежно укрыт ножнами и меховым пальто, а значит, практически недоступен. Отерев губы перчаткой, мальчик стрелой вылетел из комнаты. Джилли вышел следом; несмотря на врожденную лживость Ворнатти — богатого и могущественного, подчинившего мальчика своей власти, слуга едва сдержался, чтобы не рассмеяться над неисправимой натурой барона и над праведным негодованием потенциального убийцы. Быть может, они друг друга заслуживали.

К тому моменту, как Джилли уселся в карету рядом с вверенным его заботам мальчиком, к нему вернулась привычная безмятежность. Мальчишка нахохлился в углу, почти полностью спрятав лицо в мехах, глаза прикрывали темные ресницы.

— Поехали, — приказал Джилли. — Чем быстрее доберемся туда, тем быстрее вернемся.

Карета качнулась и покатила. Должно быть, это будет странная поездка, думал Джилли, путешествие через снегопад в компании тени. Когда от шипящего снега и молчания у него заложило уши, он решил выманить мальчишку из раковины.

— Тебе тепло? — спросил Джилли.

Мальчик повернул голову и взглянул слуге в глаза, однако с презрительно искривленных губ не слетело ни звука. Закутанный в меха, с горячими кирпичами в ногах, сытый, он, должно быть, впервые в жизни не мерз зимой.

Когда обычная вежливость не помогла, Джилли спросил напрямик:

— Расскажи мне об этом твоем Янусе.

Мальчик смотрел в окошко на падающий снег.

— Ты собираешься спасти Януса, значит, ты его любишь. Янус — твой покровитель? Друг? Брат? Любовник?

— Прекрати произносить его имя, как будто у тебя есть на это право, — выговорил мальчик с неистовой яростью в голосе. Даже сквозь толстое пальто было видно, как часто вздымается его грудь.

Джилли вздохнул.

— Ты что-то очень уж нервный. Я просто хотел скоротать время и заодно получше познакомиться с тобой. Поскольку я тебя не знаю, я начал задавать вопросы. И ты можешь спрашивать меня, если пожелаешь.

Порывы снежного ветра и приглушенный ритмичный стук копыт были ему единственным ответом. Пожав плечами, Джилли поудобнее устроился на сиденье, чтобы вздремнуть.

— Ты его шлюха? — Вопрос мальчишки выдернул Джилли из дремоты, огнем опалив лицо и уши.

— Как и все слуги, — отозвался Джилли, ища убежища в философии. — За деньги мы делаем то, что нам говорят, — хотим того или нет. Самое большее, на что мы способны, — выбрать себе господина.

— Я сам себе господин, — заявил мальчик. — Короче говоря, ты шлюха.

Джилли передернуло от ленивого презрения в голосе мальчишки, напомнившего ему о единственном разе, когда он вернулся домой. Отец разговаривал с ним тем же тоном. Тогда Джилли счел это несправедливым. Родители сами продали его Ворнатти. Так чего они ждали?