Лейн Робинс - Маледикт

— Что Арису было от тебя нужно?

— Ничего, — ответил Маледикт и вдруг рассмеялся. — Он попросил меня не появляться при дворе, пока Амаранта беременна.

Янус улыбнулся:

— И ты, разумеется, пообещал.

— Разумеется. — Маледикт приник к Янусу, и они, взявшись за руки, пошли вниз по лестнице.

Розовый рассвет едва тронул небо на востоке, когда со стороны дворца послышался колокольный звон. Маледикт, прикорнувший на плече у Януса, выпрямился; предвкушение согнало остатки сна с его лица. Янус улыбнулся.

— Сладостный звук траурных колоколов. Ты сделал это. Амаранта мертва.

Маледикт не ответил, вслушиваясь в низкий, медленный звон. Когда колокола отзвонили — словно обрело покой неровно бьющееся сердце — Маледикт выдохнул.

— Дело сделано. Наконец.

Маледикта распирало от радости, будто она, радость, пустила корни у него в животе.

Янус поцеловал Маледикта в лоб, потом в губы.

— Спасибо, мой рыцарь, мой темный воин. Теперь можешь дать отдых своему мечу.

Радость, только что бушевавшая в теле Маледикта, замерла и стала скукоживаться. Бормоча что-то в знак согласия, он размышлял, ощущает ли и Янус приближение беды. Оставит ли Ани его теперь?

Закрыв глаза, он попытался представить себе самый потайной уголок тела Миранды. Маледикт был уверен, что Ани успела закрепиться в чреве Миранды, как дитя, которое не так-то просто извести, даже с помощью зелий и ядов.

— Что мне делать? — вслух спросил Маледикт.

— Все, что пожелаешь, — сказал Янус. — Мы победили, Мэл.

При звуке тихого бархатного голоса, который Янус приберегал для мгновений в постели, шепота в темноте, Маледикт окончательно размяк.

Если бы Джилли был в комнате, он мог бы сейчас увидеть то, что скрывалось под маской, заглянуть дальше ожидаемого. Маледикт, свернувшись в объятиях Януса, мечтательно улыбался, движения его стали плавными, мягкими… Теперь он вел себя как Миранда, а не как дерзкий юный вельможа. Только Джилли по-прежнему не спешил возвращаться в городской особняк, хотя уже покинул спасительные объятья Лизетты. Он предпочел скитаться по утренним, еще не проснувшимся улицам в поисках информации, которую не могли сообщить ему колокола: жив ли кучер?

То, что он услышал, то, что уловил в полунамеках, которыми обменивались слуги, в шепоте, который торговец присовокуплял к своему товару, наконец, в крике разносчика газет, заставило его стремглав, не разбирая дороги, броситься домой по узким улочкам.

Маледикт положил голову Янусу на колени и позволил векам смежиться. Янус ворошил его волосы и вслух строил планы.

— Мне нужно навестить Ариса. Могут возникнуть вопросы. Амаранта не скрывала своих опасений…

Раздался звук, от которого оба замерли. Маледикт поднял голову, глаза полыхнули темным огнем.

— Что это такое?

По городу плыл радостный перезвон, отражаясь от камней и наполняя воздух эхом. Маледикт свалился с кушетки и зажал уши руками. Внутри у него извивалась и била крыльями Ани — Ее пробудили колокола.

В комнату ворвался Джилли, и Маледикт поднял на него дикий, невидящий взгляд.

— Что означает этот звук, Джилли? Что это?

Джилли старался отдышаться, не в силах выговорить ни слова; грудь его судорожно вздымалась.

— В королевской семье родился ребенок, — сообщил он, глядя прямо Маледикту в лицо, белое, как молоко или мрамор. — Данталион вырезал его из живота Амаранты. Благовест означает, что скорее всего ребенок выживет.

Маледикт вскрикнул. Крик вырвался из заточения его изуродованной глотки, воспарил над колоколами, превысил возможности человеческого голоса. Грачи снялись с гнезд, закружились за окном, сея темные вспышки. Янус отпустил Маледикта; лицо его было тревожно и печально.

— Джилли, ты уверен? — спросил он.

Но у Джилли не было времени на Януса, не было времени ни на что, кроме вздувающейся черноты, заполнявшей хрупкий силуэт перед ним. С рвением деревенского колдуна он принялся чертить в воздухе знаки, призванные нейтрализовать заклятие, но пустое неистовство в глазах Маледикта не убывало.

— Граф умер… Да здравствует граф… Я не допущу этого. — От голоса, в котором не было ничего человеческого, у Джилли волосы встали дыбом. Треск и скрежет, словно издаваемые старыми костями, оживили его сны об Ани.

— Маледикт, — выдохнул Джилли. — Пожалуйста.

Обнажив меч, Маледикт кинулся к двери, неумолимо увлекая за собой тени.

— Останови его! — крикнул Джилли.

Янус с хрустом потянулся и лишь потом взял Маледикта за руку.

— Мэл, довольно мелодрам. Нам нужно…

Со свистом вдохнув, Янус отскочил, когда меч скользнул в дюйме от его живота. Джилли воспользовался тем, что Маледикт находился к нему вполоборота, и сбил его на пол. Маледикт завизжал; грачи стали бросаться на окна. Птицы разбивались о стекло, обрушивая на Маледикта свои кости, перья и кровь.

— Меч, — задыхаясь, проговорил Джилли, стараясь удержать на полу Маледикта, который будто обрел силу и стремительность змеи. Если начертанные в воздухе знаки не сработали, оставалось только вырвать меч из рук Маледикта — иначе юношу было не удержать. Джилли вывернул Маледикту руку и отбросил меч.

Янус, оценив ситуацию, встряхнулся и наступил на распростертую на полу руку. Несмотря на свое отчаянное положение, Джилли поморщился, услышав хруст костей Маледикта. Изящным движением, равно подходящим для танца и дуэли, Янус кончиком туфли откинул меч на другой конец комнаты.

— Элизия! В кладовой дворецкого! — задыхаясь, выкрикнул Джилли.

Маледикт, то ли пренебрегая болью, то ли вовсе ее не чувствуя, встал на четвереньки и потянулся за мечом. Джилли выдохнул и постарался навалиться на юношу всей тяжестью тела, представляя себя неподвижной глыбой, связующей сетью. Послышались быстро удаляющиеся шаги Януса. «Торопись, торопись же!», — повторял про себя Джилли. Он понимал, что не сможет держать Маледикта долго; с каждым ударом сердца Маледикт подбирался все ближе к мечу.

Джилли заломил Маледикту руку, мешая неумолимому продвижению вперед. И тут Маледикт скользнул влево, перекатился на бок и коленями пнул Джилли под дых. Боль от удара захлестнула Джилли сверх всякой меры. Маледикт отцепил от себя судорожно скрючившиеся пальцы, и лишь своевременная и стремительная хватка Януса не позволила мечу вновь воссоединиться с хозяином. Янус отступал, неловко сжимая рукоять меча в окровавленных пальцах; в другой руке он держал пузырек элизии. Шприц начал выскальзывать из растопыренных пальцев, и Джилли, предприняв неимоверное усилие и перекатившись к Янусу, поймал его.

— Он мой, — прорычал Маледикт; словно Ани устала притворяться и играть в игры, меч выпал из ладони Януса, проскрежетал по полу и зацепился за туфлю Маледикта. Юноша подбросил его в воздух носком туфли и поймал правой рукой.