Лейн Робинс - Маледикт

Маледикт задыхался, дрожа от изнеможения и страха: выходит, Янус вздумал играть в куклы с богами? Меч обжигал ладонь, перья гарды впивались в кожу. Глаза Януса сузились, засветились и стали походить на горящий газ. Янус следил, как меч медленно поворачивается в его сторону, подобно стрелке компаса. Маледикт ударил снова и убедился, что Янус пользуется своими старыми уловками, неоднократно проверенными на дуэлях: подступает слишком близко, чтобы можно было применить меч. Янус схватил Маледикта за запястье, отводя его руку в сторону, как подбитое крыло.

— Тише, — прошептал он на ухо Маледикту. — Ты не можешь убить меня. Теперь я — предмет как твоей мести, так и твоей любви. То, чего ты хотел, и то, что ты ненавидел. Ани не может убить меня, не нарушив вашего соглашения. Мы надежно заперли Ее внутри тебя. В конце концов, Ее способности слишком ценны, чтобы терять их.

Маледикт уронил меч и задрожал с ног до головы, не в силах произнести ни слова. Под веками замелькал калейдоскоп картинок: смерть Ласта, кровь Аурона, испещренная перьями кожа Мирабель. Он всхлипнул. Горло перехватило, Маледикт не мог вдохнуть, не мог понять, где ложь, а где истина. Аромат крови Януса распространился в воздухе — раненая рука была совсем близко от лица Маледикта.

— Миранда, доверься мне. Я знаю, что делаю, — проговорил Янус. — А теперь подбери меч. Он тебе понадобится.

Янус отступил, и Маледикт, чье сознание заполнила пустота, сделал, как просил любовник. Едва его пальцы коснулись гарды, как из другой комнаты послышался звон стекла: трещина от меча разошлась, и в нее хлынули грачи. Мастифф впал в бешенство — метался по комнате и оглушительно лаял.

Янус привалился к колыбели, зажимая ладонью рану на руке, и улыбнулся:

— Беги.

Маледикт бросился прочь от бледного, исступленного света в глазах Януса. Меч дрожал у него на боку. Маледикт промчался сквозь вихрь грачей, перескочил через обмякшее тело гвардейца и вспрыгнул на подоконник, но ладонь, все еще скользкая от крови ребенка, не могла зацепиться за решетку и соскользнула вниз.

На лай Хелы в комнату ворвались гвардейцы; в ответ Маледикт кинулся на них, рубя направо и налево. Первому он отсек руку, второго пронзил в грудь. Задыхаясь, Маледикт поставил ногу на тело и потянул меч; клинок застрял в ребрах, и Маледикт дернул сильнее. Сквозь пелену он увидел Адирана: мальчик проснулся и подошел к нему, в распахнутых голубых глазах была тревога.

Прежде чем следующий гвардеец добрался до него, Маледикт вытащил меч и схватил Адирана. Стражник заколебался. Адиран крепко обнял Маледикта за шею и заплакал. В комнату нетвердой походкой вышел Янус и остановился, оглядываясь по сторонам, как будто только что очнулся от удара.

Маледикт сглотнул комок в горле, у него над ухом хныкал Адиран. Юноша стал продвигаться к двери, гвардейцы один за другим уступали ему дорогу.

Адиран принялся слабо вырываться, плач перешел в неуверенную икоту. Маледикт обнял мальчика крепче; мысли сплетались в сознании; вместо поиска пути к спасению в голове маячила петля. Гвардейцы будут преследовать его до края земли, пока у него Адиран. Можно было бы опустить мальчика на землю и бежать — Маледикта от гвардейцев отделяла едва ли не целая комната. Можно было захлопнуть дверь и задержать их еще на одну секунду. Но стоит отпустить Адирана теперь, и гвардейцы погонятся за Маледиктом, как борзые, оставив любимого сына Ариса, весь смысл его жизни, в детской. Наедине с Янусом.

Маледикт кинулся по длинному коридору; по главной лестнице наперерез ему спешили гвардейцы. Впереди бежал Джаспер, его глаза лихорадочно светились от ярости. Увидев, что Адиран всем телом приник к Маледикту, он взмахом руки приказал гвардейцам остановиться. Те подчинились, задние ряды налетели на передние, но, к великому неудовольствию юноши, все же устояли на ногах. Второй мастифф, Бейн, растолкав людей, не колебался. Пес вырвался из хватки Джаспера, ободрав ему руки, и с рычанием бросился вперед.

Маледикт выпустил Адирана и побежал. Мальчик, перепуганный вибрирующей в воздухе яростью, опять захныкал. Бейн встал рядом с Адираном и скалился на всякого, кто пытался приблизиться к его подопечному. Коридор оказался заблокирован. Адиран вопил, обхватив руками шею пса. Гвардейцы смешались, но всего лишь на мгновение.

Пол под ногами Маледикта завибрировал: к страже прибыло подкрепление. Юноша вздрогнул. Дворец был хуже пчелиного улья — здесь нападали без размышлений.

Внутри раздавался шепот Ани. Позволь Мне заняться этим, дай Мне заставить их всех страдать. Отдайся Мне весь.

Нет, подумал Маледикт. Оттолкнувшись от стены, он побежал дальше, но слишком круто завернул за угол. Сапоги заскользили по паркету. Неподалеку Маледикт заметил еще одну лестницу и бросился к ней. У Януса имеется план, нужно верить ему. Выбора у Маледикта все равно нет. Они с Янусом словно играли в прежнюю игру, только теперь эта игра стала по-настоящему опасной. Миранда и раньше убегала, удирала прочь с похищенным товаром или оружием. Ей всегда удавалось обогнать обвинения, а Янусу — их отвергнуть.

Здесь было почти то же самое, все являлось частью плана. «Янусова плана, — со злостью подумал Маледикт. — Янусова, а не моего». Грудь разрывало тяжелое дыхание, сердце бешено билось. Маледикт схватился за перила и тут же увидел гвардейцев, спешивших к нему вверх по лестнице. Их было всего двое — сонных, едва продравших глаза. Маледикт с воплем бросился на них. Первому клинок угодил в лицо; он повалился, из разбитого носа хлынула кровь. Второго гвардейца Маледикт подмял под себя, падая с лестницы, чтобы не сломать собственные кости о грани ступеней.

Когда гвардеец предпринял неуклюжую попытку отбиться, Маледикт, пыхтя и задыхаясь, перерезал ему глотку.

Если только удастся выбраться из дворца, ночь укроет его. Тучи грачей заслонят его, словно свое дитя… Добравшись до пустой в этот час столовой, Маледикт привалился к стене и согнулся от рвотного позыва; потом выпрямился и начисто вытер окровавленное лезвие о скатерть.

Верь в Меня , шептала Ани льстиво, мягко, заманчиво; вот так же шептала она в тот, первый раз, над скорчившейся под алтарем Мирандой, у которой от слез щипало глаза, у которой саднила и ныла истерзанная плоть. Тогда Ани спросила: «Какое зло причинили тебе, маленькая? Скажи Мне, чего ты хочешь…»

И теперь она говорила с Маледиктом с той же нежностью, словно злобная кровожадная ведьма была лишь ночным кошмаром в его душе. Зачем верить Янусу? Все, что ты сделал, ты сделал ради него; ты стал другим ради него. Разве он тот человек, которым ты считал его? Разве он не солгал тебе? Разве он достоин доверия? Теперь лишь Я могу защитить тебя.