Лейн Робинс - Маледикт

— Нет, он не такой. Он хочет писать о Чернокрылой Ани, которая разрушила Развалины из-за любви, — объяснил Джилли, отмечая про себя, что слишком долго пробыл при дворе, раз с такой легкостью выдумал поэта. Он взял Роуча за руку.

— А сколько он заплатит? — спросил Роуч.

— Он поэт, у него нет покровителя. Так что не очень много. Быть может, пару лун. — Тут даже Роуч мог бы учуять подвох, но Джилли и раньше платил ему за какую-то ерунду — глядишь, и сейчас заплатит, а усилий никаких прилагать не придется.

— Ведь это же не займет много времени. А то сегодня у меня еще одна встреча, — сказал Роуч, следуя по пятам за Джилли.

— Отличная повозка, — заметил Роуч, когда они подошли к карете. — А у твоего друга не найдется побольше денег?

— Бумага дорогая, перья тоже, — ответил Джилли.

— Да, верно, — согласился Роуч и сменил тему. — Ну, и где твой чудак?

— Только что был здесь, — проговорил Джилли.

Вожжи были прижаты булыжником, а дверца кареты не заперта. Джилли задумался, что могло случиться: нападение и беззвучная борьба? Или Янус просто устал от ожидания?

Роуч отворил дверцу и заглянул внутрь.

— Ух ты, здорово.

Джилли поднял вожжи и, оторвав взгляд от земли, увидел Януса, выскользнувшего из тени с ножом, нацеленным на затылок Роуча. Джилли ахнул, но Роуч уже валился вперед. Янус склонился, так же быстро ударил еще раз и затолкал тело в карету.

— Да не зевай ты, прыгай и поехали! — Янус развернулся, качнув карету, подал Джилли руку. — Джилли! Давай не будем больше привлекать внимания — и так уже примелькались. Поднимайся, или я оставлю тебя здесь.

Джилли видел, как ярость кипит в узких ноздрях и голубых глазах Януса, но не мог ничего ответить. Он вспомнил отчаянную опрометчивость Роуча, его худенькую ладонь, восторг при виде кареты; все исчезло в один миг.

Янус выхватил вожжи и развернул карету.

— Последний шанс, Джилли. Ночь еще не кончилась, и я не собираюсь потратить ее на препирательства с тобой, когда меня ждут объятия Мэла. Нет? Превосходно. — Из-под колес на туфли Джилли брызнул песок и осколки гравия. Джилли смотрел вслед исчезающему вдали экипажу, потом медленно побрел к дому.

До рассвета оставалось уже недолго, когда Джилли открыл дверь и прокрался по темным комнатам. Приблизившись к лестнице, он заметил огонь — отблески плясали на узких ступенях.

— Ты знаешь, что всегда пользуешься черной лестницей, когда расстроен?

Маледикт до сих пор был одет, как на ужине. На манжетах виднелись темные пятна крови.

— Ты знал, что Янус собирается убить Роуча, когда посылал меня с ним? — дрожащим голосом спросил Джилли. Дрожь передалась ногам, и Джилли опустился на ступеньку чуть пониже Маледикта.

— Да, — сказал Маледикт, отводя взгляд.

— Почему? — выкрикнул Джилли. — Ведь это был просто мальчишка. Я понимаю — поверенный, Критос, даже Ворнатти. Но мальчишка…

— Он владел информацией, которую Янус считал опасным разглашать. Он мог распустить слухи не менее смертоносные, что распускает Мирабель, — проговорил Маледикт, ставя лампу на ступеньку над своей головой так, чтобы она освещала их обоих.

Джилли слушал голос Маледикта, не поднимая на него взора, не желая отвлекаться на взгляд этих темных глаз, на соблазнительный изгиб губ, на собственное вожделение.

— Ты убил поверенного. Кто еще, кроме него, додумался бы общаться с крысой? Почему было просто не заплатить ему, чтобы он убрался прочь? Или послать в море, как поступают аристократы с тех пор, как существуют морские корабли и неугодные люди… — Голос Джилли оборвался.

Лампа ярко вспыхивала и потрескивала, когда в масле попадались примеси; после череды маленьких взрывов Маледикт наконец заговорил:

— Тут было еще кое-что, Джилли. Я перепугался, а Янус был совершенно уверен. Он никогда не любил Роуча. С самого детства терпеть его не мог. — Маледикт отрывисто выдохнул, как будто дрожь Джилли передалась и ему.

— Больше никогда не посылай меня заманивать кого бы то ни было в смертельные ловушки, — сказал Джилли. — Я не могу. Я буду помогать тебе во всем остальном. Но пожалуйста, Мэл… не заставляй меня убивать ради тебя.

— Тише, — Маледикт уложил голову Джилли к себе на колени, откинул с его лица светлые волосы, мокрые от ночного тумана. — Я обещаю. Больше никогда. Никогда в жизни. Мне так жаль, Джилли. Мне очень жаль.

Маледикт гладил золотистую сеть волос до тех пор, пока Джилли не перестало трясти и лампа не начала тускнеть; он не замечал наблюдавшего с лестничной площадки Януса.

Арис стоял в холле городского особняка Вестфолла. Хозяин дома, никогда не отличавшийся сдержанностью эмоций, свойственной остальной знати, при появлении короля вскинул брови и округлил глаза. Арис кивнул и прошествовал дальше в сопровождении мастиффа и вереницы гвардейцев. Король улыбнулся: он и сам себе дивился. Вестфолл периодически устраивал послеобеденные собрания, но они проходили совсем иначе. Если гостям хотелось поразвлечься, надо было прежде скрыться от хозяина, который пользовался любой возможностью высказаться в защиту классового равенства или втянуть новую жертву в дискуссию о неизбежности наступления нового мира.

— Сир, — обратился к королю лорд Эхо, стоявший неподалеку. — Не ожидал встретить вас здесь.

— Уверен, сегодня мне предстоит еще не единожды услышать подобное удивленное высказывание. И в равной степени не сомневаюсь, что причина, по которой нас созвал Вестфолл, вызовет интерес. Мне в самом деле приятно, когда мои советники всем довольны, — проговорил Арис. Он сказал правду лишь наполовину: сам он пришел по одной-единственной причине.

— Стало быть, вы посещаете мероприятие, которое вас не очень занимает, — заметил Эхо с непринужденностью, позволительной при долгом знакомстве.

— Меня смущают производственные вопросы, Доминик, — ответил Арис. — Как, по мнению Адама, машины, которые повышают уровень производства, помогут нам, когда проблема остается прежней: наши доходы нам не принадлежат. Не вижу смысла трудиться на благо Итаруса.

— Рано или поздно срок обязательств, наложенных при капитуляции, истечет, и наши соглашения будут считаться выполненными, — сказал Эхо.

— А пока двигатели Вестфолла будут заменять бедняков-рабочих. — Арис покачал головой. — Вы с Вестфоллом оба забываете, что страна состоит не из машин, а из людей.

— Но ведь бедняки…

Арис жестом оборвал речь Эхо.

— Прошу меня извинить. Я пришел, чтобы сделать приятное Адаму, а не выслушивать его соображения. И еще я полагаю, что вы проводите слишком много времени среди самых подлых обитателей нашего города. Это ожесточает вас, вы не способны понять, что добро существует на всех уровнях. Мое предложение все еще остается в силе. Идите ко мне в Королевскую гвардию, и я сделаю вас ее капитаном.